Глава 1
ЖОЗЕФ ПЛАТО ЗАКЛАДЫВАЕТ ОСНОВЫ КИНО
Волна романтизма захлестывает Европу 1830 года. Поэты воспевают феодальные развалины. Молодые бальзаковские хищники захватывают власть, завоевывают герцогинь, мир. Стремление господствовать царит в эту эпоху повсюду — и у промышленников, которые накапливают богатства, создаваемые простым людом предместий, и у физиков и химиков, которые в своих лабораториях стремятся проникнуть в тайны природы.
Первые локомотивы пыхтят по только что проложенным железным рельсам. Новый, газовый свет мерцает по ночам в столицах. Вооруженные лампочкой Дэви, шахтеры углубляются глубоко под землю. Паровые машины действуют на ткацких и прядильных фабриках. Вот уже 20 лет, как колеса пароходов бороздят воды Атлантического океана. В доменных печах каменный уголь начинает заменять древесный.
В Англии число механических ремесел почти сравнялось с числом ручных. Английские хлопчатобумажные ткани и уголь господствуют на мировом рынке. Число фабрик все увеличивается во Франции, они строятся в Германии и США, но электричество и химия находятся еще в колыбели лабораторий — это еще не промышленность. В телеграфе уже применяется механический ручной ключ Шаппа, а электрификация его еще в экспериментальной стадии. Первые химические спички, как и первые папиросы, еще редкость, так же как и дуговые лампы, жидкий газ, анестезирующие свойства окиси азота и шаткие предки велосипеда и автомобиля. А между тем повсюду техника развивалась так внезапно и так быстро, что заговорили о неограниченном прогрессе, который обеспечит полное овладение силами природы, господство разума над миром.
И не удивительно поэтому, что одним из излюбленных мифов романтизма, взлет которого совпадает с развитием техники, был миф о Прометее, укравшем небесный огонь, для того чтобы оживить глиняное изваяние.
Гёте использовал этот миф во второй части своего «Фауста», в одном из главных эпизодов которого говорится о попытке оживить Гомункулуса, являющегося одновременно и андроидом алхимиков и механическим человеком, столь дорогим сердцу философов XVIII века. Не прошло и 50 лет со дня смерти Гёте, как на экранах в темной комнате появились первые световые фигуры — одновременно материальные и нематериальные родственники его Гомункулуса.
В эпоху мечтаний о новом Прометее не так удивителен и поступок Жозефа Плато
