В настоящем томе читатели могут обнаружить многие несовершенства и неточности. В этом повинны обстоятельства, часто не позволявшие мне для проверки некоторых фактов и исторических моментов обратиться к первоисточнику.
Я заканчивал первую редакцию, являвшуюся результатом восемнадцати месяцев научной работы, в ходе которой мне стали ясны пробелы в собранной мной документации, когда разразилась война 1939 года. Я принужден был продолжать работу в условиях «странной войны», а затем в эвакуации в Тулузе. Я мог рыться в большей части французских документов, но я не мог обратиться ни к «Филм арт лайбрэри» Музея современного искусства в Нью-Йорке, ни к Британскому киноинституту в Лондоне, и в то же время я считал для себя невозможным пользоваться Рейхсфильмархивом в Берлине.
Эти обстоятельства объяснят иностранному читателю, почему я как бы пренебрег работами таких исследователей, как Лепренс, Ле Рой, Фриз-Грин, Аншютц, Складановский и другие. Пусть они не приписывают этого моему пренебрежительному отношению к достижениям их стран, это лишь результат отсутствия материалов. Я постараюсь восполнить эти пробелы в других изданиях — если по счастью труд мой будет переиздан — и одновременно я исправлю ошибки, которые мог допустить и за сообщение о которых я буду благодарен читателю. Все же я не думаю, чтобы эти дополнения или исправления могли бы в корне изменить мою точку зрения. Двадцать лет назад разногласия о том, кто изобрел кино, были в разгаре, сторонники противоположных мнений сражались с ожесточением. Теперь ярость поутихла и можно судить объективно.
Со своей стороны, я старался подойти к вопросу спокойно и беспристрастно. Когда я начал работу, я был убежден, что Люмьер — единственный изобретатель кино, как писали у нас. Изучение текстов и документов привело меня к совсем другой точке зрения, которая учитывает вклад, внесенный другими французскими и иностранными изобретателями. Я, в частности, старался подчеркнуть значение Эдисона, имя которого обычно не упоминается во Франции, в то время как в США его считают главным или даже единственным изобретателем движущейся фотографии.
Эта работа, выходящая с опозданием, должна была появиться под псевдонимом во время немецкой оккупации. Поэтому некоторые элементарные истины я должен был выражать «эзоповским языком», рассчитывая на братское сообщничество читателей, которое тогда существовало. Внося исправления уже в верстке, я не смог изменить общий тон работы, но я полагаю, что направление ее, хоть и завуалированное, достаточно понятно.
