Но это мудрое решение было легче принять, чем исполнить. Углов по временам срывался со своего ложа и, ероша себе волосы, бегал взад и вперед по комнате.
Между тем время, хотя и томительно медленно, шло, и потемневшее было на несколько минут небо стало светлеть. На колокольне соседней церкви пробило три, и по улице загромыхал экипаж, все ближе и ближе, пока не остановился у ворот дома.
«Наверно Борисовский приехал, — подумал Углов, поспешно приводя в порядок свое платье и направляясь к двери в зал. — Он хотел пуститься в путь позже, но вероятно какое-нибудь неожиданное обстоятельство заставило его изменить свое намерение», — мелькало у него в уме, в то время как люди его бежали отворять ворота и экипаж въезжал на двор.
Вслед за тем в прихожей раздались поспешные шаги и, к великому изумлению Владимира Борисовича, перед ним очутился князь Барский.
— Я за вами… едемте скорее, — торопливо проговорил он, хватая хозяина за руку и увлекая к крыльцу. — Шляпу и плащ барину! Живее! — повелительно обратился он на ходу к растерявшимся не менее барина слугам.
Левошка кинулся со всех ног исполнять приказание, а озадаченный Углов запротестовал только в прихожей.
— Вы с ума сошли! Я не могу отлучаться из дома, за мною сейчас приедут. Оставьте меня! — бессвязно и прерывающимся от волнения голосом заговорил он, тщетно пытаясь высвободиться из крепко державших его рук, в то время как Левошка, бессмысленно повинуясь повелению нежданного посетителя, накидывал на барина плащ и нахлобучивал ему на голову шляпу.
— Послушайте, дело идет о спасении женщины… я вас считаю дворянином, — отрывисто прошептал князь на ухо своему пленнику, не выпуская его руки из своей и до боли сжимая ее. — Менее чем через час вы будете дома…
Эти слова возымели желанное действие. Углов, которого гораздо больше удивляло, чем сердило, новое приключение, молча последовал за князем и сел рядом с ним в карету, которая тотчас же пустилась в путь.
Первое, что он заметил, оглянувшись по сторонам, был полнейший мрак, окружавший их со всех сторон. На крыльце было так светло, что можно было различать предметы, а тут было темно, как в глубокую осеннюю ночь… без сомнения от тщательно завешенных окон.
— Однако вы, как я вижу, приняли меры, чтобы я не знал, куда вы меня везете, — с досадой заметил он.
— Правда, вы до поры, до времени не должны знать это, — сознался его похититель.
— А почему, позволю себе спросить?
— Есть люди, над которыми приходится производить насилие, когда желаешь им добра, и, насколько я вас знаю, мне кажется, что вы принадлежите к числу этих людей, — возразил князь, как показалось Углову, не без иронии.
