— Что тебе надо?
— Я сельский заседатель. Меня звали.
— Можешь в прихожей сидеть.
— По закону я должен в присутствии быть.
— Ax ты, негодяй! Он еще говорит! Пошел вон и жди, когда дадут тебе подписать бумагу.
— А не пойду.
И Внучкина скоро уволили с тем, чтобы впредь ни на какие должности не определять.
Думал-думал Внучкин: чем бы ему заняться? На должности не определяют; торговлей заняться — невыгодно, да и как-то постыдно после такой должности торговать: «Еще будут говорить, что я на воровские деньги торгую». А капиталу у него накоплено немного.
В марте месяце приехал к нему приказчик из какого-то завода за наймом бурлаков. Разговорились о том, что ныне трудно жить честно; каждый рассказывал разные приделки начальства.
— Ну, я бы на твоем месте не усидел. Поехал бы я в Нагорск, там ныне пароходы строятся, — говорил приказчик.
— В самом деле! — И Внучкин, оставив жену и двух детей, поехал в Нагорск.
В Нагорске Внучкин прожил два месяца. Много ему в это время пришлось обтоптать полов в прихожих пароходовладельцев, управляющих и разных конторщиков, где на него даже и глядеть не хотели. Задор его берет, а ехать назад ему не хочется.
Жил он на квартире у одного мещанина-подрядчика; там же жили двое писцов одной пароходной конторы. Оба они носили сюртуки, брили бороды. Внучкин решил, что надо познакомиться с ними, и раз вечером, напомадивши волосы, расфрантившись, пошел к ним попросить книжечки почитать от скуки.
— Мое почтение, — сказал он, входя к ним.
— Здравствуйте, что скажете?
— Да я сосед ваш; скучно одному-то, вот и пошел попросить книжки.
— Приятно познакомиться. А вы где служите?
— Я еще нигде не служу. В Боткинской губернии был волостным писарем, да не поладил со старшиной.
— Што так?
Внучкин рассказал целую историю о краже старшиной казенных денег, о сговоре его, Внучкина, быть сообщником в воровстве. Он так хорошо, увлекательно и смешно рассказывал, что понравился им, и они попеременно стали рассказывать ему о разных судьях, председателях, губернаторах. Стали пить чай. За чаем они сошлись еще ближе. Пароходные служащие были крестьяне, тоже служившие прежде в волостных правлениях, и теперь каждый из них получал жалованья по двадцать пять рублей в месяц.
— Ну, а занятия у вас какие? — спросил Внучкин.
— Занятия пустые: реестры пищем ведомости, накладные, бумаги переписываем.
— Это все пустяки. Я вот писарем сколько лет был. На что рекрутский устав трудноват, да я его как отче ваш знаю: всегда из воды сух выходил.
