— Нету, Осип Харитоныч; не подают.
— Плохо, а я бы взял. Мне бы на сухари. Я сухари очень люблю, особливо во щах, да и зубов коренных у меня нет. А што, грошей много? Я бы у те разменял гривну. Они, лавочники проклятые, не всегда отдают гроши. Им-то каждая денежка барыш, а нам, бедным калекам, прости господи, убыток.
И если у Матрены бывали гроши лишние, она меняла. Скоро они так подружились, что Матрена грош или два и в долг давала Осипу Харитонычу.
Немка и ее дочь Матрене скоро опротивели; говорят по-немецки, ее не поят и не кормят и заставляют работать.
— Матрена, держи корзину! — говорит Тереза, позабывши, что у Матрены только три пальца.
— Как же я, барыня, буду держать тремя пальцами? — скажет Матрена обидчиво.
— А я и позабыла… Ну, может, помои выльешь?
Попробует Матрена ведро, — три пальца не могут долго сдержать.
Да и самой ей скучно было без дела, а делать она не умела тремя пальцами. Стала было учиться чулок вязать, терпенья не хватило. Начала она детям сказки рассказывать, а те, видя, что она нищая и ничего делать не может, стали издеваться над ней, лазить на нее и, наконец, дошли до того, что обращались с нею как с куклой, а матери потакали им.
И хорошо ей было только у Осипа Харитоныча. Хоть два часа сиди у него и смотри на него, он, углубившись в свои думы, упорно молчит, передергивая дратву в калошах, сапогах и т. п. Случалось, и засыпала у него Матрена; а у немки было нужно все ходить да ходить.
Вот и задумала Матрена Ивановна обучить своего Яшку сапожному ремеслу. Высказала она свое намерение Осипу Харитонычу. Он одобрил.
— Только он еще мал. Пусть там растет у чухон. Они терпенью его обучат; ну, и опять, на двух языках будет говорить, — говорил сапожник.
— Нет, уж я лучше при себе.
Попросила она барыню-немку дозволить жить ее Якову с нею в кухне; немка обиделась.
— Наши дети неровня твоему. Ишь, что выдумала. Я так и знала, что ты своего ребенка намерена взять. Иди к своему Редьке.
— Бог с вами, барыня.
— Я очень хорошо понимаю, зачем ты ходишь к сапожнику. Хороши оба: он — как терка, ты — с тремя пальцами.
Горько сделалось Матрене; сказала она об этом Осипу Харитонычу, тот пошел к немке с протестом. Немка косилась или просто сделала вид, что ей до калек нет дела; пусть они делают что хотят. Следствием этого посещения было то, что Осип Харитоныч пустил к себе Матрену на квартиру и разрешил ей привести ее сына.
Яшка был болен, когда к Катерине приехала Матрена Ивановна. Но ей его не отдали.
