Он выпил залпом рюмку водки и начал сосредоточенно резать сыр. Слушатели — кто смеялся, кто серьёзно обсуждал событие. Контролёр Щуровский, вежливо привстав, взволнованным голосом обратился с вопросом к рассказчику, полный глубокого уважения и зависти к его геройству:
— Осмелюсь спросить вас, какие именно предметы, указывавшие на тайное винокурение, были найдены и конфискованы вами?
— Предметы?! — искренно изумился Коркин. — Какие предметы? Там уж ничего не было, всё убрано, а лет десять тому назад, я могу поручиться, наверно был тайный завод!
Компания разразилась дружным, гомерическим хохотом. Щуровский же обидчиво улыбнулся.
— Господа, перейдёмте в кабинет, здесь убирать станут! — предложил хозяин.
Коркин живо подскочил к делопроизводителю Петунину и, взяв его под руку, повёл в канцелярию, нашёптывая ему что-то на ухо.
Отчаявшийся в своём докладе Щуровский безнадёжно посмотрел вслед удалявшемуся в кабинет надзирателю и, захватив заветный портфель, со вздохом поплёлся в канцелярию, с целью упросить делопроизводителя напомнить о своём важном деле Терентию Яковлевичу.
Вошедшие вместе с последним в кабинет Рябинин и безмолвный Каткевич, зная всегдашнюю привычку своего начальника вздремнуть после завтрака, посидели минуту-другую и затем тоже вышли в канцелярию. Терентий Яковлевич, приказав предварительно делопроизводителю подать для просмотра текущие дневные бумаги, две-три из них подписал и, откинувшись на спинку кресла, мгновенно сладко заснул с потухшей папиросой в руке.
Прошло не более десяти минут, как Терентий Яковлевич сквозь сон услышал в канцелярии шум, крик и смех. Не успел он сообразить, кто бы мог это быть, как дверь вдруг распахнулась и на пороге показался мужчина средних лет, с заметной проседью в чёрных, курчавых волосах, с красивыми, правильными чертами лица, на котором особенно выделялись из-под густых бровей чёрные, живые глаза, блестевшие каким-то молодым задором. Одет он был по-русски — в чёрного сукна поддёвку, под которой виднелась шёлковая, малинового цвета, косоворотка и в высокие лакированные сапоги «гармонией». Звали его Владимиром Сергеевичем Чемодуровым. Это был общий в городе любимец и кум, застольный оратор, весельчак и собутыльник, всем и каждому с первого знакомства говоривший «ты». С Терентием Яковлевичем Чемодуров сошёлся на почве гастрономии, тем более, что оба были холосты. И сейчас в руках, вместе с не подходившей к костюму фуражкой интендантского ведомства, Чемодуров нёс с собой кулёк. Положив его и фуражку на окно, он троекратно поцеловался с хозяином, задав ему в то же время вопрос:
