— Да мало ли… приедет, а меня дома нет…
— То-то, вот! — заворчал он. — Как двадцатое, так вас и дома нет, по трактирам шляетесь, а в церковь Божию ни ногой!.. Да ты что точно в воду опущенный?
— Скучно что-то…
— А ты возьми книгу духовную, да почитай… Вот, например, житие святого Иоанна Дамаскина… Хо-о-р-рошая книга, целительная! А коли впрямь уж больно скучно, так жениться надо: нехорошо человеку едину быти, сотворим ему помощника по нему… — резонировал положительный, богобоязненный Фёдор Степанович и вдруг прибавил, — поди ты к моей супружнице, она тебе такую невесту сосватает, что всю твою тоску как рукой снимет, благодарить придёшь!
— Жениться я не думаю… А вот матушку-то вы уж не оставьте… — отходя, ещё раз попросил Шугурский.
— Шальной какой-то! — кинул ему в след Фёдор Степанович.
После обеда Шугурский часа на два куда-то отлучился и вернулся в контору перед самым началом вечерних занятий.
Благодаря двадцатому числу, все были оживлены и большинство не могло дождаться конца, чтобы по обычаю отпраздновать этот день. Даже Шугурский как будто оживился, но Гуманицкий не верил этому оживлению и зорко посматривал за приятелем.
Когда занятия приближались к концу и уже стали запаковывать последнюю московскую почту, вдруг, из крошечной комнаты, где разбирались письма, за ненадобностью неосвещённой вечером, раздался выстрел и падение тела. Гуманицкий, за работой забывший о Шугурском, сразу понял в чём дело. Он побледнел и, вскочив со стула, опрометью бросился на выстрел. За ним побежали другие.
— Огня! Огня! — послышались крики из тёмной комнаты.
Когда принесли туда лампу, товарищи увидели, что Шугурский лежал на полу и хрипло дышал. Мундир на нём был расстёгнут, а по рубашке струилась кровь. Правой рукой он судорожно сжимал револьвер.
— Доктора! Доктора!
Кинулись за доктором.
— Управляющему надо доложить… Где старшой?
— Сейчас пойду доложу!.. — бледный, дрожавший откликнулся старшой. — О, Господи, Господи! Как об этаком деле и докладывать-то не знаю!..
— Помогите мне поднять его! — взывал растерявшийся Гуманицкий.
Двое бросились на подмогу. Самоубийца страшно захрипел.
— Тише, тише! Голову-то подержите…
— Пустите, доктор идёт! — шёпотом крикнул тот из товарищей, который успел сбегать за ближайшим врачом.
В ту же минуту вместе с доктором в дверях злополучной комнаты появился испуганный, бледный начальник конторы, высокий, с рябым, женоподобным лицом без всякой растительности.
Врач осмотрел Шугурского и, ни к кому не обращаясь, проговорил:
