— Ты что же, Миша, дежурный? Давай я за тебя подежурю… — предложил он Работнову. — Я всё равно ночи что-то плохо сплю…
— Какое тут! — безнадёжно махнул рукою последний. — Нанимал я Троицкого за трёшну, да старшой говорит, что у вас, то именины, то похороны… Коли служить вам некогда, тогда подавайте в отставку!..
— Ах, жаль!.. — заметил Шугурский.
— А ты сам разве не пойдёшь к Громову?
— Нет, что-то не хочется!..
Он подошёл зачем-то к окну, посмотрел на улицу и, как бы про себя сказав: «Темно», пошёл дальше к той же крошечной, подземной двери, из которой вышел Работнов, и спустился по тёмной лестнице в мрачный, едва освещённый коридор с каменными полами и сводами. Пройдя несколько шагов, он отворил дверь в большую четырёхугольную комнату, так называемую «холостую». В этом коридоре помещалась значительная часть служащих, как почтальонов, так и чиновников Липовецкой почтовой конторы. Не поместившимся же в казённом доме выдавались квартирные деньги, и они селились на частных квартирах вблизи конторы.
«Холостых» комнат в коридоре было две: одна для почтальонов, другая для мелких чиновников. Семейным давались отдельные комнаты, кухня же для всех была одна общая, где часто происходили ссоры между супругами служащих. И теперь, проходя по коридору, Шугурский услышал, как молодая супруга уехавшего на вокзал с почтой Фёдора Степановича отчитывала жену почтальона Гамбурцева, не без остроумия издеваясь над её «интересным» положением и доказывая, что все её семеро детей принадлежат семи различным почтальонам. И та, сознавая справедливость её упрёков, не оправдывалась, а только твердила:
— Зато ты своего-то мужа бьёшь! Все знают, все!
Шугурский схватился руками за голову и прошептал:
— Разве они виноваты? Ведь в ихней жизни та же темнота, что в этом коридоре!..
Войдя в комнату, он увидел сцену, которая невольно вызвала улыбку на его грустном лице. Чёрный как жук, с пышной курчавой шевелюрой почтальон накаливал на керосиновой лампе щипцы и завивал сидевшего перед крошечным, кругленьким зеркалом другого почтальона, полного блондина с круглыми как циферблат, бесцветными глазами и удивительно вихрастыми, рыжими, жёсткими волосами.
— Ну, брат Петя, мерси боку!.. Уж сегодня-то я наверно сенсацию произведу! — самодовольно проговорил блондин, когда туалет был окончен, и голова его, благодаря завиткам, совершенно уподобилась бараньей.
Посмотрев на себя ещё раз в зеркало, он принял позу галантного кавалера и крикнул на всю комнату:
