Ловкачи | страница 3
— Хорошо, ты кончил? — спросил его с презрительным спокойствием Пузырев.
— Разве я не правду говорю?
— Конечно, — ответил Илья Максимович, меняя вдруг спокойный тон на строгий и даже откинувшись от стенки кресла, где, казалось, он так удобно расположился. — Ты лжешь, и мне нетрудно будет тебе это доказать.
Если даже теперь он и сердился, то сдерживаясь, все-таки голоса не возвышал, а, напротив, точно опасаясь, как бы их не подслушали, говорил чуть ли не шепотом.
— Начать с того, что, отмеривая самому себе бессовестно широко, ты почему-то считаешь более справедливым, чтобы я довольствовался от тебя нищенскими подачками, точно в самом деле права наши, если уж на то пошло, не должны быть во всем совершенно равны.
Хмуров при этих словах невольно улыбнулся. Пузырев не преминул подметить улыбку и продолжал:
— Напрасно смеешься, брат Иван Александрович, и как бы тебе не пришлось, с утра посмеявшись, наплакаться к вечеру.
— Что это, угроза?
— Понимай как хочешь, но я еще не все сказал. В деле нашем мы с тобой были равны, пусть же и участи наши сравняются во всем. Ты считаешь для себя слегка оправиться — жить в бельэтаже первоклассных меблированных комнат, быть одетым чуть ли не у Жоржа, завтракать в «Славянском базаре», обедать в «Эрмитаже» и ужинать в «Стрельне» или у «Яра» да ездить на рысаках от Ечкина, так почему же ты думаешь, что для меня достаточно десяти, пятнадцати рублей?
— Во-первых, я этого совсем не думаю, — нетерпеливо ответил Хмуров.
— А во-вторых?
— А во-вторых, неужели же тебе не ясно, что все это: и завтрак в «Славянском базаре», и обед в «Эрмитаже», и ужин у «Яра» или в «Стрельне», и, наконец, роскошнейший выезд от Ечкина — мне нужно потому, что только при такой обстановке я на хорошее дело могу навернуться…
— Ну да, конечно. Как тебя не понять, — снова усмехнулся Пузырев с обычною ему насмешкою. — Все это тебе необходимо для приискания денег, а деньги, раз они найдены, тебе нужны для продолжения жизни в той же обстановке. Остроумный вывод.
Но Хмуров начинал сердиться.
— Который принадлежит тебе одному, — сказал он, — и ты же один им и восхищаешься. Завидное самодовольство, все, что могу на это сказать!
— Ну а я скажу тебе в таком случае совсем иное. Слушай меня внимательно и знай вперед, что я ни на какие уступки на этот раз не пойду.
— Опять угроза?
— Зачем? Простое требование…
— Основанное на чем? Позвольте, пожалуйста, узнать.
— На моих равных с тобою компанейских правах по некоторым особенным делам, напоминать которые друг другу, я полагаю, нам нет особенной надобности. Требование это заключается в немедленной выдаче мне тысячи рублей, обманным образом мне недоданных при известных тебе обстоятельствах.