— У меня тоже. Я даже попросил у бармена поп-корн и кока-колу.
К моему изумлению, она рассмеялась. Наконец я нашел собеседника, способного оценить мой юмор!
— Тоби Янг, — представился я. — Пишу репортаж о приеме для британской газеты.
— Нэнси Керриган. — Она крепко пожала мне руку. — Рада нашему знакомству.
С каждым мгновением моя самооценка словно возвращала утерянные было позиции. Я представил, как вернусь в отель под руку с этим аппетитным кусочком «американского пирога» и, прежде чем отвести ее в свой номер, постучу в дверь Алекса и пожелаю ему спокойной ночи. Хотелось бы мне сфотографировать выражение его лица в тот момент!
Неожиданно кто-то довольно невежливо похлопал меня по плечу.
— Простите, сэр, могу я узнать ваше имя?
Вышибала!
— Неужели все повторяется? — протестующе простонал я. — Я уже прошел эту процедуру на входе.
Он опустил свою огромную лапищу мне на плечо.
— Если вы пройдете со мной, я уверен, мы решим эту проблему к всеобщему удовлетворению.
Я оглянулся на Нэнси. Она широко распахнула глаза и с тревогой следила за каждым моим движением, словно боялась, что в любой момент я выхвачу «выдвижной прут» и стану лупить им по ее колену.
— Пройдемте, — не унимался вышибала, усиливая хватку, — ПРЯМО СЕЙЧАС.
Интересно, каким образом им удалось меня рассекретить? Оглянувшись, я тут же заметил широкую ухмылку Алекса. Ему не только удалось уговорить цербершу на входе в ресторан пропустить его, но и получить у нее разрешение вышвырнуть меня. Гаденыш всегда отличался умением заговаривать зубы.
— Хорошо, хорошо, — забормотал я. — Пойду сам.
Через тридцать секунд я вновь стоял по ту сторону полицейского оцепления, ничем не отличаясь от остальных зевак. К счастью, никто из них не узнал меня.
Другой, окажись он на моем месте, поразмышляв о событиях прошедшего вечера, заявил бы, что этот новый мир не стоит того, чтобы быть завоеванным. И по правде говоря, это бы уберегло меня от множества проблем. Но обида из-за бесславного выдворения со светского раута продлилась недолго. Напротив, я был повергнут ниц в благоговейном восторге перед невероятным зрелищем, развернувшимся у меня на глазах. Образ всех этих известных людей, собравшихся под одной крышей и осаждаемых со всех сторон журналистами и фотографами, был настолько манящим и соблазнительным, что у меня не хватило духа ему сопротивляться. Даже простым зевакам в этом действе была отведена своя роль. Все это напоминало сцену из «Сладкой жизни» Феллини. Именно о таком я мечтал, сидя в своей квартире на Шепардс-Буш.
