Теперь в нашем схроне стало светло, мы хорошо видели друг друга, оттого и было как-то легче на душе с принятием следующего этапа. Нам любыми путями следовало как можно быстрее покинуть вагон, но самое неприятное, что первым сделать это должен был я. Лишь только после того, когда ни меня, ни пожитков наших уже не будет, Артур, резко выдернув ногу, должен постараться нырнуть в проем, но могло случиться и так, что его засыплет тарной дощечкой.
К сожалению, выбора у нас не было, а решение наше продиктовано обстоятельствами. Так что, уповая на Всевышнего, мы стали ждать, когда наш состав станет где-нибудь на полустанке у светофора. С начала нашего пути поезд у светофора останавливался всего один раз, и после этой злополучной остановки произошло то, что произошло. Когда он остановится в следующий раз, и остановится ли вообще? Вот какие вопросы одолевали нас, когда потихоньку, поскрипывая тормозными колодками, поезд стал замедлять ход и остановился у огромного моста через Вычегду. До границы с Архангельской областью оставалось полтора десятка километров, до Котласа — полторы сотни.
Сначала я, высунув голову, постарался оглядеться; убедившись, что кругом тихо, я высунулся по пояс и стал осматриваться вокруг с тщательностью полководца, намечающего поле битвы. Мешкать было нельзя, я быстро побросал оба наших самодельных рюкзака на шпалы и сам выскочил туда, ужом проскочив в отверстие, которое только что выпилил. Еще раз оглядевшись и убедившись, что людей поблизости нет, я просунул вновь голову в это отверстие и сказал как можно спокойней: «Вперед, бродяга! Все у тебя получится, давай не тормозись!»
Вытащив голову из дыры, я вперил свой взгляд в это отверстие и точно помню, как молил Бога, чтобы показалась голова моего друга. Всевышний внял моим молитвам, но решил, видно, еще раз проверить нас на вшивость. Не прошло и минуты, как голова Артура показалась из деревянного склепа. Вытянув руки вперед, он хотел проскочить на мой манер, но на полпути тормознулся, точнее, комплекция его дальше не пускала. Тут я действительно чуть не заплакал от обиды, и, думаю, читатель поймет, отчего. Каково же было Артуру? Он извивался как змея, стараясь руками зацепить что-нибудь, мотал головой как раненый бык, скрежеща зубами, но странно — лицо его оставалось при этом спокойным. Я как сейчас его помню.
На лице человека, если уметь по нему читать, написаны все его пороки и добродетели. Человек может придать лицу нужное выражение: смягчить взгляд, растянуть губы в улыбке — все эти мускульные движения в его власти, но вот основную черту своего характера ему не скрыть: все, что происходит у него на душе, можно с легкостью прочесть. Даже тигр может изображать подобие улыбки и ласкового взгляда, однако по низкому лбу, по выдающимся скулам, по громадному затылку, по жуткому оскалу вы сразу признаете в нем тигра. С другой стороны, собака может хмуриться и злобно скалить зубы, но по ее мягким, искренним глазам, по умной морде, по угодливой походке вы поймете, что она услужлива и дружелюбна. На лице каждого существа Бог написал его имя и свойство.
