Итак, мы прибыли на пересылку без каких-либо задержек и приключений. Я как-то рассказывал об одной из ее частей — «деревяшке», что же касалось «бетонки», то отличалась она немногим. Разве что пол здесь был сплошь цементным, нары везде одноярусными и сидели здесь только отрицаловка под раскруткой и воры. Правда, и отношение мусоров всех категорий к нам было совершенно иным, чем к людям, только что прибывшим этапом и находившимся на «деревяшке». Меня и Артура поместили в одну камеру — № 3, что нас, конечно же, обрадовало. Для администрации пересылки не имело значения — подельники мы или враги; главное, чтобы без кипиша. Здесь, на Севере, для всех, кроме блатных, существовал один устав: «закон — тайга, медведь — хозяин» — так любили выражаться менты этих мест по случаю и без такового. Это было их любимой присказкой.
В камере, где теснились шесть человек, нас встретили чисто по-жигански. Тем более что я повстречал здесь своего старого приятеля и земляка, с которым еще в детстве вместе крал и беспризорничал и которого уже много лет не видел и даже не знал, где он. Это был Юрка Солдат. Артур тоже его немного знал.
Солдат поджег с корешами зону в поселке Вэжаэль и при разборе загрузился сам. Теперь вот ждал суда, как и все мы, сидящие под раскруткой за то или иное преступление.
Но эта приятная встреча с Юркой была не единственной. Как я был рад, когда узнал, что из воров на пересылке сидят Коля Портной и Гена Карандаш.
Уже в день нашего прибытия на пересылку, после вечерней поверки, воры подтянули меня к себе в хату. С Портным и Джунгли я расстался сравнительно недавно, а вот Гену не видел несколько лет.
Как он, бедолага, изменился за эти годы! Я его помнил живым и бодрым старичком, готовым всегда при случае блеснуть тонким юмором и посмеяться. Он был всегда подтянут, аккуратен и одет с иголочки. Теперь же я видел перед собой лишь тень Гены. За эти несколько лет он сильно сдал, осунулся, сгорбился, похудел до неузнаваемости. Да, видно, годы и тюрьма дали о себе знать, ведь ему в то время было без малого лет 65. Думаю, нетрудно догадаться, как мы обрадовались встрече. Карандаша вывезли из сангорода, и куда отправят, он, естественно, не знал и ждал разнарядки.
Дипломат же остался на сангороде, на больничке.
Что касается Портного, то, забегая вперед, скажу, что он так и остался на пересылке и освободился оттуда 25 декабря 1975 года. Я хорошо запомнил этот день, но об этом чуть позже. Увы, мы виделись с ним в предпоследний раз — вскоре после освобождения он скончался. Карандаша же через несколько месяцев после нашей встречи вывезли за пределы Коми АССР, и с ним мы, к сожалению, тоже больше никогда не встретились. Он умер, и, к стыду своему, я даже не знаю, где именно, но точно знаю, что где-то в тюрьме…
