Жар растет. Озноб. Или он простудился вчера, промок под этим дурацким ливнем? С этой откуда‑то взявшейся грозой? Неясным ощущением тоскливой неловкости, не доходя до сознания, проносятся слова письма к жене, обещание беречь себя, тепло одеваться — надо было, когда выходил, взять плащ! Он раздражается вновь. И бюро пусто среди дня! Перерыв — кончен! Ну, проводить, конечно, ну, десять минут, ну, пятнадцать, но не за счет же работы!.. Работа — не ждёт.
Он берет калькуляцию, садится за пустой стол. Работает. Ещё четверть часа. Никого. Голова наливается тяжелым приступом боли.
Матвей ушел! Вещи помог снести (и ушел, не принеся воды, холодной воды нет, пить хочется!). Но они‑то, другие, о чем они думают? Ника, конечно, придет скоро, к работе стремится\ Если б понимала её! Но "новые", оба — тоже "провожать" ушли? Слышатся голоса, входят.
Только Евгений Евгеньевич скрылся за воротами вахты — Ника увидела письмоносца. А вдруг письмо от жены? — ёкнуло сердце. Она кинулась навстречу. Ника уже выхватила из пачки маленький конверт с синей каёмкой!
Она летела к вахте, как будто тому назад лет тридцать! Страх опоздать — гнал… На бегу кричала:
— Евгений Евгеньевич! Пись–мо–о-о…
Она поспела в ту минуту, когда подвода, оставляя позади вахту, ехала уже по дороге.
— Письмо! Письмо от жены! — кричала Ника, задыхаясь от бега, и, показав вахтёру зажатый в руке конверт, скользнула мимо охраны, выбежала за зону, продолжая кричать: — Письмо–о! Евгений Евгеньевич!..
Но уже, услыхав крик, останавливалась подвода, и бежал назад, навстречу Нике, уехавший.
Все произошло так быстро, так все сразу — крик, бег, письмо, остановка подводы, на которой он ехал под конвоем, что никто, может быть, не осознавал в ту минуту, что заключённая выбежала, бежал а… Она уже бежала назад, радостно смеясь, вбегала на вахту:
— От жены письмо! Догнала!..
А когда прошла через вахту, завернула за барак, ей привиделось лицо Евгения Евгеньевича — благодарное, почти рядом — лицо вахтёра, и осуждавшее и улыбнувшееся, и как жали друг другу руки, и он целовал обе её, смущенный её задохнувшимся бегом, вновь тряс и вновь целовал. "За Наташу! Понимаю! — смеялась она и весело и насмешливо. — Вместо Наташиных рук"…
"Слава Богу, что по вызову БРИЗа, — думает вслед Ника, — самого тяжкого в переброске не будет: тащить самому себе свой скарб".
Только когда Ника вошла в барак, её ошпарило испугом — в какой же опасности она была, выбегая за вахту… Вспомнился ей другой случай — освободясь, кончив срок, шел, ещё молодой и радостный, что едет к матери, подходил к проволоке зоны счастливый человек, которого вохровец (военный охранник) ещё считал, что он заключённый, с вышки крикнул ему — куда, мол, ты идёшь?! —
