— Я слышал, вы были хорошей парой… — Детектив старался не глядеть на Лену.
Но услышать очередной ее всхлип висевшая между ними стеклянная стена не помешала. Эта стена не давала доступа к правде, к признанию или покаянию, а вот всхлипы и всякие нелепые слова она охотно пропускала. «Не завидую психотерапевтам. Правильно, что за границей их сеансы так дорого стоят».
Тихие, протяжные подвывания свободно достигали ушей Танина. Он был подавлен и смущен. «Может, у нее расстройство психики? Неудивительно».
— Каким образом пистолет попал вам в руки? Вы хотели убить вашего мужа? — громко спросил он.
— Нет! — выкрикнула Монахова и снова затряслась в плаче, который креп и набирал обороты с каждой секундой.
— Вы дружно жили?
— Да.
— Хорошо, — детектив перевел дыхание и, повернув голову, встретился глазами с Бухманом, — он не изменял вам?
— Нет! — так же ожесточенно крикнула Лена.
— А вы ему?
Женщина резко покачала головой из стороны в сторону.
— У вас был брачный контракт? — неумолимо наседал Танин.
— Да, да, да, — Лена тряслась как в лихорадке.
Было не понять, плачет она или смеется. Лицо ее разрывалось от судорог и кривых усмешек.
— Что вы получите согласно контракту? — Владимир старался говорить холодно и спокойно — он ничего не мог противопоставить истерическим конвульсиям этой полубезумной женщины, кроме отстраненной деловитости и ледяного интереса.
Подобное «хирургическое вмешательство» дало кое-какие плоды.
— Все.
— Если мы не докажем ее невиновность, — шепнул Китайцу Бухман, — она ничего не получит.
— То есть вы становитесь абсолютной наследницей? — Детектив толкнул под столом ногу адвоката.
— Да, — внезапно одеревеневшими губами проговорила она — с таким трудом и усилием, точно вытолкнула это недозрелое слово-плод из самой утробы.
— А в случае развода?
— Я невиновна! — с надломом воскликнула она.
— Я вам верю, — Танин призвал себе на помощь все свое самообладание, — но мне необходимо знать, что вы получили бы в случае развода, чтобы помочь вам.
Лена прекратила плакать и настороженно — если не враждебно — посмотрела на Китайца, словно он принуждал ее сознаться в каком-то постыдном поступке. Выражение ее бледного осунувшегося лица стало еще более тоскливым и напряженным. «Если эта заезженная пластинка и дальше будет крутиться, я буду бессилен что-либо сделать», — грустно заключил детектив.
— Свидание закончено, — монотонно произнес охранник и направился к Монаховой, чтобы увести ее.
— Послушай, друг, — Китаец привстал, обращаясь к охраннику, — дай еще одну минуту, я тебя прошу.
