, а здесь что-то другое. Какая-то иная кварцевая основа. Чуешь, он даже теплый на ощупь? Ну и байда! Офонареть можно! Да ты представляешь себе, на сколько этот раритет потянет? Хоть примерно? В каких порядках?!
— Да, думаю, нехило, — почти нейтральным тоном, без особых эмоций ответил старший, поднял глаза на Антона и так же бесстрастно усовестил его: — А говоришь, что ничего не делили! Слово за слово, да? Зря ты так, ей-богу. Не люблю я этого.
Он забрал амулет у очкарика, завернул его в скомканную грязную тряпицу, когда-то, наверное, бывшую носовым платком. Потом Валерьяныч сунул вещичку во внутренний карман фуфайки и застегнул его клапан на пуговицу.
Антон промолчал и отвернулся. Да и что тут скажешь? Рассказывать, каким образом этот амулет ему достался, бесполезно. Все равно ведь не поверят. Да и вообще откровенничать ни с кем и ни в коей мере ему больше не хотелось. Зарекся накрепко. И так уже это боком вылезло.
Сергей освободил Антона от веревки. Тот откинулся на спину, крепко зажмурился и плотно стиснул зубы. Голова закружилась от резкого прилива крови, а в одеревеневшие конечности тут же въелась, вгрызлась такая невыносимая боль, как будто их не бечевой, а колючей проволокой обмотали.
Валерьяныч подождал с минуту, давая ему возможность немного прийти в себя. Потом он уцепил Антона за воротник штормовки, легко поднял одной ручищей и слегка потряс, прямо как морковку, выдернутую из грядки. Здоровяк вывернул все его карманы и тут же снова привязал бедолагу к дубку, но теперь уже в стоячем положении, немудряще набросав тугих веревочных петель от горла до лодыжек. Потом он подтянул к себе рюкзак и принялся тщательно изучать его содержимое.
В это время Сергей освободил от пут Ингтонку и положил его на траву.
Он начал поправлять повязку, сползшую набекрень, но вымазался в крови, брезгливо отдернул руку и проговорил:
— А с этим-то что? Ты видел, он без уха? Опупеть можно!
— Ты его обшмонал?
— Да. Больше ничего стоящего.
— Совсем пустой?
— Ага.
— Ну и пускай пока поваляется. С ним, я думаю, никакой замутени у нас не возникнет. И так уже, считай, ноги протягивает.
— Вы бы помогли ему, а? — попросил Антон.
— А чем мы ему поможем? — с ноткой сожаления в голосе пропищал очкарик.
— Да хотя бы повязку поменяли. У нас в рюкзаке есть бинт и зеленка.
— Хорошо. — Серега кивнул и вопросительно уставился на старшего.
Получив его молчаливое согласие, он бросился было фельдшерить, присел рядом с Ингтонкой, лежащим на земле, но так и застыл в нерешительности, сжимая в руке упаковку с бинтом. Очкарик не знал, с какой стороны подступиться к делу.
