Может, удастся на ногах веревку ослабить? Ну, давай же, парень! Напрягись, блин! Постарайся! Ну!.. Нет. Ничего не выходит. Никакого толку. — Он приложился затылком к дубку так крепко, что в ушах зазвенело, понурил голову и застонал от бессилия. — Нет. Не получится. Ничего не выйдет. Все это — дурь детская. Пустая затея. Остается только надеяться. На что? На чудо? Нет, только на себя!
Игорек, бедолага, уже не боец. Похоже, он в полной отключке.
Сукпай совсем рядом. Речка галдит, гомонит неумолчно на все лады. Загудит как шквальный ветер в проводах, затянет на одной высокой ноте, рассыплется мелким серебром, потом рявкнет злобным зверем.
Солнце тянется к закату. Катится ниже и ниже. Плавится рыхлым разбухшим оранжевым шаром, неотвратимо сжигая остатки прошедшего дня.
Гнусно на сердце. Ноет оно, лупит в подвздошину. Так бьется зверек, угодивший в ловушку. — Антон разлепил веки, пошарил вокруг воспаленным взглядом, и грудь сдавило еще сильнее. — Осень-то уже на исходе? Пролетела так, что я и не заметил! Вон уже и бурьян высох, и маньчжурский орех стоит совсем голый! Но как же это? Почему так случилось?!»
Нежданное спасение. — Непомерная плата. — Кошмарный сон. — Из огня да в полымя. — Новая встреча со старым знакомцем
Тошно на душе. Мрак беспросветный.
Чуть слабину себе дал, и вот уже роятся, крутятся в мозгах худые пагубные мысли:
«Неужели это все? Вот так пошленько и просто? Больше ничего не будет, да?.. А все спешил куда-то. Суетился, тупая бестолочь. Зачем? Уступить боялся? Кому и что ты доказывал?! — Но Антон вовремя опомнился, закусил губу до крови, так, что в глазах от боли потемнело. — Нет! Нельзя давать этой галиматье, всей чухне слюнявой в душу лезть! Сейчас лучше вообще ни о чем не думать. Все подчистую из башки выскрести!»
Он слизнул набежавшую кровинку, почувствовал на языке солоноватый железистый вкус и задышал ровнее. Потом Антон опять откинулся затылком на дубок.
Звук лодочного движка, тонкий и зудящий, напоминающий комариный писк, едва пробился через неумолчный рокот горного потока, а потому и не сразу проник в сознание. Только когда моторка выскочила из-за ближайшего кривуна и загудела в полный голос, Антон устало открыл глаза и криво оскалился.
«А быстро обернулся, сволочь! Еще и темнеть не начало. Шустрый, садюга, как электровеник. — Но через мгновение его словно током по темечку долбануло. — А ведь не сверху идет. Из низовьев тянет. Да, так и есть. Точно. Снизу шпарит! Теперь бы только под наш берег не свернул, не забился бы в глухую зону!»
