При сем имею честь доложить, что хоть брянский голова и объясняет, что в Брянске возрастает число евреев, имеющих вредное влияние на местную торговлю и промыслы, но ни одного из них, не имеющего права на проживание, пофамильно не указывает. Евреев в Брянске действительно прибавилось в последнее время, но не столько постоянно живущих, сколько ежедневно приезжающих и уезжающих по Орловско-Витебской железной дороге. Если же г-н городской голова имеет в виду евреев, не имеющих права на постоянное проживание в Брянске, то я имею честь покорнейше просить губернское правление предложить ему указать мне их, и тогда с моей стороны немедленно будет сделано надлежащее распоряжение об удалении таковых из Брянска.
Уездный исправник Матвеев
Вот, пожалуй, и всё. Больше не буду утомлять читателя казённой перепиской чиновников, поистине не жалеющих ни живота своего, ни чернил на благо отчизны. Скучно это, да и людишки, водившие пером по бумаге, едва ли заслуживают внимания более того, что им уже оказано.
В моих комментариях к их переписке, разумеется, нет ничего научного или проливающего новый свет на события, скорее – просто фантазии. Или, точнее, попытка свести разрозненные факты в единую событийную цепочку. Многое уже безвозвратно утеряно, о многих вещах, вполне очевидных для того времени, мы уже никогда не узнаем, посему на объективность изложения я и не претендую.
Единственное, в чём я уверен и в чём не погрешил против истины, это в том, что евреи в Орловской губернии, в которую входил в те времена Брянск, как наверняка и повсюду в Российской империи, всегда были среди коренного населения чужаками, которых терпят до тех пор, пока не возникает необходимость в козлах отпущения. Лень, безалаберность, мздоимство, ей-Б-гу, считались меньшими пороками, нежели принадлежность к гонимому иудейскому племени. И в этом жители Орловской губернии были ничуть не оригинальней жителей остальных российских городов и весей.
Едва ли евреи послужили основной причиной распри между двумя уездными чиновниками-бюрократами, имена которых благополучно и навсегда забыты даже их собственными потомками. Хотя нет, ошибаюсь: в некотором родстве с нашим склочным городским головой состоял очень неплохой российский писатель тридцатых годов двадцатого века Леонид Добычин. Только и всего. Заслуги потомков едва ли искупают дремучие нравы их предков…
В завершение скажу следующее. Извлечённый мной из архивного небытия сюжет, в общем-то, банален и не отражает, как принято говорить сегодня, судьбоносных событий истории. Он лишь служит, на мой взгляд, дополнительным штрихом к общей картине российской жизни последней четверти девятнадцатого века. И что для меня наиболее любопытно – краешком касается судеб моих соплеменников.
