— Хочешь?
Охранник принял половинку батончика с некоторой опаской. Кто его знает, что тут такое рядом сидит? Очень возможно, что сейчас придет начальник охраны Володарцев и велит гнать москвича взашей или того пуще — цеплять наручники и сдавать в ментовку. А возможно, это сидит будущая «крыша» комбината, и тогда от собственного хамства хлопот не оберешься.
— Слышь, тебя как зовут? — спросил Муха.
— Лешка.
— Ты смотри! И я тоже Лешка. Ты откуда, тезка? Местный?
— Из Неяшева. Городок тут рядом.
— Большой?
— Да не. Два завода и горком.
— И чего заводы? Стоят?
— Один стоит, а другой работает. Пулеметы производит.
— А что, их покупают, пулеметы-то?
— Еще как покупают! Арабы всякие. Там, говорят, рентабельность тысяча процентов.
— А зарплату платят?
— Не-а.
Лешка взгрустнул, запихал в рот остатки батончика и со вздохом произнес:
— Там ваш банк сидит, московский. Ни хрена не платит, отец только тем и кормится, чего вынесет. Тебе, кстати, чего-нибудь такое не нужно?
— А что, например? — уточнил Муха.
— Ну… там не только пулеметы… «ПТУРСы». Пушки авиационные… Можно на заказ чего сделать…
— Подумаем, — сказал Муха и вытащил из кармана кожаной куртки баночку пива. — Хочешь?
Охранник поколебался, потом все-таки сказал:
— Не. У нас с этим строго. После работы — пожалуйста, а на месте — ни-ни.
— Ну и я не буду, — решительно сказал Муха, ставя банку на видное место. — Потом горло промочим, а? У тебя когда смена кончается?
— В восемь. У нас две смены — с восьми до двадцати и с двадцати до восьми…
Он грустно скосил глаза на баночку и вздохнул.
— А это самое, насчет «ПТУРСов»… — протянул Муха, — а с «Зари» у вас тоже все выносят?
— Не-а. Отсюда не выносят. Зачем? Здесь по семь тысяч платят. А вынесешь — выгонят.
— А на этом заводе, который пулеметный, не выгоняют?
— Еще как выгоняют. Они людей сокращают, чуть попался — вон.
— А чего ж крадут?
— А все равно не платят.
Некоторое время собеседники молчали. Муха, безразлично скосив глаза, смотрел на листок, прикрепленный к стене клетушки. На листке было вывешено расписание дежурств. Под двадцать третьим февраля, днем, когда был убит Нетушкин, значились две фамилии: «А. Каголов. М. Чаликов». Под сегодняшней дневной сменой значились те же фамилии. Только «М. Чаликов» был аккуратно перечеркнут, и сверху вписано: «М. Кураев».
— А лаборатория у Нетушкина где была — здесь или в институте?
— А институт, он здесь и есть. Вона, по дорожке пройдешь направо, за пустой цистерной, и там сразу институт. За одной колючкой были… Ой, Леха, у меня отец туточки служил, тут мухи без пропуска не летали, а теперь что? Разбазарили Россию,…
