Пока он придумывал новые и новые проклятия, вода в каморке поднялась до колен. Вокруг плавали обрывки бумаги, куски древесного угля, пластмассовые тарелки, пустые кале-басы и бог знает что еще. На улице поток уносил даже кур, и самое громкое и безудержное кудахтанье не могло им помочь.
Когда на рассвете первые солнечные лучи пробились сквозь быстро несущиеся тучи, ливень умерил свой натиск. Уровень воды на улицах сильно понизился, поток замедлил свое течение.
Вечерние газеты поместили драматические отчеты о разрушениях и ущербе, причиненных ливневыми дождями. По всей стране множество старых домов были снесены ветром и потоками воды либо дали трещины и стали непригодны для жилья. Полой водой унесло в море даже коз, не говоря уж о всякой мелкой живности. Были разрушены мосты, снесены с дорог и застряли в кюветах машины. Главное шоссе, ведущее через всю страну к побережью, вышло из строя, так как мост через реку рухнул. На той стороне так и остались стоять самосвалы и автобусы, некоторые даже с пассажирами. Повреждены были и железнодорожные пути, так что расписание движения поездов нарушено.
Были и сообщения о погибших. Из некоторых лачуг в трущобах водой унесло младенцев, спавших рядом с родителями, кое-где были обнаружены тела захлебнувшихся. Весь город выглядел грязным и ободранным. Многие учреждения временно прекратили работу. Одни религиозные фанатики кричали о «наказании, ниспосланном свыше», другие призывали умилостивить разгневанных богов.
Тут-то наш друг Кумби Мозес и решил воспользоваться подходящим случаем. Он редко читал свои проповеди по вечерам, и необычность происходящего привлекла множество зрителей. Кто пришел по своей охоте, кого привел случай, но уличную проповедь Кумби Мозеса в необычном, присущем лишь ему, стиле слушала целая толпа.
Он стоял, выпрямившись во весь свой огромный рост. Худым его никак нельзя было назвать, но и лишнего жира на его мощном теле не было. Нос его — тонкий, с высокой переносицей — мог бы принадлежать и белому человеку. Глаза были темные, белки нечистые. Но совершенно необычное выражение его лицу придавала борода, пронизанная там и сям седыми прядями. Белое одеяние, доходившее до колен, делало его похожим на тех маламов, что все свои дни проводят в молитве.
Перед ним на высоком столике, покрытом белой тканью, лежало с полдюжины монет. Такие вот поборники веры, ловко обставляющие свои проповеди, прекрасно умеют выманивать у бедняков деньги: монеты на столике у Кумби Мозеса просто и ясно давали присутствующим понять, как им следует поступать.
