Тук… тук… тук…
— Да-да?
— Масса, масса, масса…
— Ну что такое?
— Велели в восемь будить. Восемь уже.
— Хорошо, спасибо.
— Тук… тук… тук…
— Мг?..
— Масса… Масса… Масса…
— О господи!
— Сами велели разбудить. Давно уже восемь-то.
— Ладно, спасибо, Зиригу.
— Странный он, этот молодой господин. Сильно устал, видать, а вот поди ж ты, буди его в восемь, и все тут. И что здесь в такую рань делать-то? Должно, он из тех, что отдыхать и вовсе не умеют. Не гляди, что образованные.
— Зиригу, муж мой, ты иной раз и впрямь будто дитя малое. Ты что же думаешь, те, что в школу ходили и большими господами стали, все одинаковые?
— Да нет, Сету, ты уж напраслину на меня не возводи. За эти годы я уж как-нибудь научился различать тех, что приезжают сюда. Вот я и говорю: этот из другого теста.
— Че ж в нем такого особенного-то?
— Ну-у, во-первых, вовсе не пьет. Ни разу принести чего крепкого или в городе купить не попросил.
— Может, верующий он?
— Ну нет. Он с побережья. Что-то не много я встречал мусульман среди тамошних господ. Да и не об этом я. Эти твои верующие — может, некоторые и не пьют, да и то не все, — ничем от других и не отличаются вовсе.
— А я вот приметила, он женщину с собой не привез.
— Ага! Поняла, значит?
— Что поняла?
— Что этот не такой, как другие.
— Может, и другой. И слава богу, что не привез какую-нибудь из этих расфуфыренных воображал… Индейки раскормленные. О Аллах!
— Что это ты, Сету?
— Да я все об этих девчонках.
— Это, жена моя, потому, что тебе делать нечего совсем. Или каффу[3] не понесешь на рынок сегодня?
— Не понесу. Мука вся кончилась. Да и уши очень уж ночью разболелись. Аллах свидетель, долги-то у меня, как и у всех, конечно, есть, да не убьют же меня соседи, коли не отдам я долг прямо сегодня. Вот я и думаю отдохнуть от тяжелой корзины, а может, и к доктору сходить. Да и что уж я там наторгую?
