— Что еще за дела?
Тодд странно на меня смотрит.
— Какая тебе разница? И почему ты вдруг так разоделась?
— Я не разоделась.
— Джейн, в последнее время, если ты принимаешь душ, это называется «разоделась», — подкалывает меня Тодд. — Любая одежда, которая валялась на полу твоего шкафа меньше трех недель, считается официальной.
— Очень смешно…
Продолжить я не успеваю, потому что появляется мама.
— Джейн? Ты не поможешь мне на кухне? — спрашивает она, подняв брови, — это тайный знак, что у нее есть новости.
— У папы неприятности, — сообщает она мне на кухне. — Его официально уволили.
Несколько секунд я молчу.
— Ты же знаешь, они начали с того, что сократили его рабочие дни, — говорит мама. — И в итоге сократили их до нуля.
— Когда?
— На прошлой неделе.
— На прошлой неделе! — возмущенно, как Тодд, кричу я. — Почему мне никто не сказал?
— Вообще-то я звонила. Но никто не брал трубку.
— Как он это воспринял?
— Не очень хорошо, поэтому постарайся быть с ним поласковее, ладно?
С папой трудно быть поласковее: он выпил несколько стаканов пива и утверждает, что его никогда бы не выгнали, если бы не внешняя политика Билла Клинтона.
— Зачем мы сунулись в Сомали? — вопрошает папа, переворачивая сосиски. На нем футболка Национальной стрелковой ассоциации с надписью «Холодной рукой». — Именно тогда наша экономика и скатилась до их уровня.
— Папа, нельзя винить Билла Клинтона в том, что ты потерял работу, — говорю я.
— А кого же еще? — возмущается он.
Я вздыхаю и выглядываю во двор, надеясь увидеть машину Кайла.
— Что тебе нужно, пап, так это опубликовать свое резюме на «Монстре» и «Хотджобз», — рекомендует Тодд. Можно было не сомневаться — Тодд начнет давать советы еще до того, как папа получит первое пособие по безработице.
— Это напрасная трата времени. Большинство вакансий нигде не публикуют. Все раздается по знакомству.
Интересно было бы стравить моего отца и моего брата в конкурсе на лучшего консультанта по поиску работы. Ни один из них ни за что не признается, что есть на свете вещи, в которых он не разбирается.
— Наверное, я позволю вашей маме некоторое время побыть кормильцем, — вдруг сообщает папа. — В конце концов, нельзя же отрицать равноправие женщин.
Папа — единственный из тех, кого я знаю (моложе семидесяти), кто на полном серьезе употребляет выражение «равноправие женщин».
— А может, нам с мамой стоит переехать в эту твою бескрайнюю квартиру? — предлагает папа. — Видит бог, у тебя там достаточно места.
