растерянно спрашиваю я.
— Знаешь, «не откладывай на завтра…»
На Мисси обрезанные джинсы, волосы завязаны на макушке в хвостик. У нее такой вид, будто она покинула дом, который сторожила, в большой спешке. Она не выглядит Прилично-получающей-компьютерщицей. Она выглядит Неплательщиком. Она выглядит как человек, который регулярно сматывается из ресторана, не заплатив.
Что-то мне все это не нравится.
К тому же Мисси может оказаться серийной убийцей, пусть даже она в два раза меньше меня.
— Мисси, наверное, нужно все как следует обсудить? — начинаю я.
Мисси топает в ботинках по моей квартире, оставляя на полу грязные следы.
— Это будет моя комната, — объявляет она, вернувшись в мою спальню и попрыгав на кровати. — Со всей мебелью, идет?
— Может, нам стоит пересмотреть нашу договоренность, — предлагаю я.
— Вот две тысячи баксов, что ты просила, — за три месяца, так? — Мисси протягивает мне толстый коричневатый конверт, словно шантажистка. Внутри — хрустящие стодолларовые банкноты.
— Наличные? — вырывается у меня.
— Надеюсь, ты не против, — отвечает Мисси, придирчиво ощупывая мое стеганое одеяло.
Увидев банкноты, я сразу решаю, что она не серийная убийца и, пожалуй, пусть живет в моей комнате.
Мисси опускает жалюзи и выглядывает в щелку, словно боится, что за ней следят.
— Спасибо, соседка, не принесешь остальные вещи? Они на тротуаре, — говорит Мисси, не отрываясь от окна. — Я бы сама принесла, да у меня спина болит.
Хотела было огрызнуться поязвительней, но толстый конверт, набитый деньгами, остановил. Да, все мы имеем цену. Моя — 2000 долларов.
На тротуаре стоят еще четыре коробки и нечто подозрительно похожее на кресло из «Максимум». Я несколько раз крутнулась в нем, прежде чем отнести в дом. Затем коробки; они набиты всевозможными тряпками, ботинками и очень приличной электроникой — DVD-плеер, стереоколонки и, судя по всему, приставка «Сони». Приподняв провода, обнаруживаю мужской бумажник, мужские золотые часы и комплект ключей от дома. Я хлопаю по коробке, бумажник выпадает и раскрывается; из него торчит краешек двадцатидолларовой купюры и уголок водительских прав с мужской фотографией.
М-м-да.
Лучше и не думать.
Наконец коробки и кресло — в спальне, а я — вся в поту. Уже несколько недель у меня не было такой физической нагрузки.
Беру деньги, бегу наверх, к Хозяину Бобу, и вручаю ему конверт вместе с чеком (почти на все, что осталось на моем счете).
— БГАГОДАГЮ! — восклицает Хозяин Боб. — И МОИ НОГИ ТЕБЯ БГАГОДАГЯТ.
