Как раз тогда из дыма и полумрака возник босс моего босса, Майк. Все женщины в конторе обращали внимание на красивого Майка. Секретарши дрались за право отнести ему почту.
Он сказал:
— Кажется, тебе не очень весело.
А я ответила:
— Я и не рассчитывала, что здесь будет весело.
Майк засмеялся и наклонился ближе. Он умел превратить любой разговор в шутку, понятную только вам двоим.
— Может, я не должен так говорить, но я скажу, потому что принял четыре рюмки для храбрости, — заявил он. — По-моему, ты невероятно сексуальная. Но у тебя, конечно, есть парень, да? У таких девушек всегда есть парень.
И все, я сдалась. Вот как легко было меня подцепить.
Мы с ним переспали по пьянке — неуклюже, ничего не соображая. Обычно о таком стараются не вспоминать, но через два дня он позвонил и пригласил меня на настоящее свидание. Следующие семь месяцев мы были неразлучны. Он говорил, что любит меня. Я говорила, что люблю его. Потом он меня уволил. Вот сокращенный вариант.
Такое чувство, будто я своими руками и без посторонней помощи отбросила феминистское движение на тридцать лет назад. Если в 1972-м вице-президенту нравилась секретарша, ее повышали. В 2002-м ее увольняют. Проще простого: кто тебя повысит, если ты стала обузой?
Майк забыл у меня четыре вещи: зубную щетку, одноразовую бритву, трусы и футболку. Вот и все, что осталось от семимесячных отношений. Вот и все свидетельства, что он здесь вообще был.
Я раскладываю его вещи, одну за другой, на полу в гостиной и принимаюсь их изучать. Выкуриваю несколько сигарет подряд, последнюю гашу, ткнув в его трусы.
Зубная щетка. Бритва. Трусы. Футболка.
Если понять, почему ему надоели эти вещи, возможно, станет понятно, почему ему надоела я.
Он называл меня Огоньком. Говорил, что я волнующая, возбуждающая, сексуальная. Я не успевала войти в собственную квартиру, как он запускал мне руки под юбку. Он был ненасытен. Не сводил с меня глаз, звонил каждую ночь и требовал встреч.
Попользовался — и выбросил. Как зубную щетку или бритву.
В глубине души я надеюсь, что он вернется за ними. Но этого не будет. Он бросил здесь то, что ему не интересно. Оставил то, что не жалко. Похоже, он с самого начала планировал бегство.
Я понимаю, все кончено, но все-таки по-прежнему надеюсь, что он позвонит.
— Без него тебе лучше, — внушает мне Стеф по телефону.
— Мне хуже, — возражаю я.
— Во-первых, у него смешная походка.
— Не смешная.
— Смешная. Он ходит… как утка!
— И вовсе не как утка.
