— На чем они основываются?
— На нескольких вещах: на времени, прошедшем после попытки самоубийства, на том, что, когда она произошла, вы не были матерью, и самое главное — на том, что теперь вы мать. И к тому же хорошая.
Услышанное, казалось, ошарашило ее.
— Предстать перед судом, вытащить все на свет божий… не знаю, смогу ли я это выдержать.
— Я думаю, сможете. А вот чего вам не выдержать, так это жизни, которую вы ведете сейчас.
Нас прервали три громких сигнала микроволновки. И тут мы оба заметили: нас разделяют всего несколько сантиметров. Наши руки соприкасаются, мы смотрим друг другу в глаза. Неотрывно.
У нее была прекрасная кожа. Полные губы. Мне хотелось поцеловать ее. Возможно, я и махнул бы рукой на профессиональную этику и сделал то, чего делать не следовало. Однако в этот миг я опустил взгляд и увидел слова, вышитые на переднике Сэм: ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА. Этот фартук я подарил Ребекке.
Я отступил назад. Сэм выпустила мою руку.
— Что с вами? — спросила она. — Вы словно привидение увидели.
Так оно и было.
После этого мы оба могли бы ощутить неловкость. Но нет. Сэм закончила с готовкой. Мы ели, разговаривали, пили вино — вообще вели себя так, точно ничего не произошло.
Я рассыпался в похвалах безымянной вермишели Сэм, настоял на том, что приберусь и помою посуду, а потом увидел, что Сэм пытается справиться с зевотой.
— Думаю, мне уже пора быть в постели, — сказала она. — Вы не окажете мне услугу, не проводите до такси?
— Я поступлю гораздо благороднее, — сказал я. — Провожу вас до дому.
— Что за глупости. В этом нет никакой необходимости.
— И все-таки провожу. Во имя всеобщего джентльменства.
Она выставила вперед подбородок:
— Хорошо. Но имейте в виду, я живу в верхнем Вест-Сайде.
— Ой, напугали!
Она рассмеялась, взялась за сумочку. Я прихватил свой плащ и ее накидку. Мы вышли из квартиры, спустились на лифте, дошли до угла улицы и сели в такси.
— Пятьдесят шестая, угол Западной Восемьдесят первой, к западу от Центрального парка, — сообщила водителю Сэм. Я добавил, что поеду обратно. Машина тронулась.
Мы разговаривали о новых фильмах. Она смотрела их во множестве, я не видел почти ни одного.
Мы остановились на светофоре. За окном светилась вывеска какой-то студии йоги.
— Я действительно ненавижу его, Дэвид, — сказала она, когда загорелся зеленый и машина поехала снова.
— Потому вам и следует всерьез обдумать то, о чем мы говорили. Вы можете выбраться из этого… вместе с сыном.
— Послушать вас, так это проще простого.
