— Что всё это означает, мэм? — дрогнувшим голосом спросила она. — То, о чём вы говорите? Разве я ненормальная какая-то? Почему у меня не как у всех? И о каком таком моём даре вы сказали? Не нужно мне никакого дара, вот что я вам скажу. А хочу я только научиться помогать животным и лечить их, а ещё хочу провести свои каникулы как все люди — читать, купаться, гулять… И ездить на жирафе!
Она даже устала от такой длинной речи и умолкла, опустив голову.
Тётушка Грейс обняла её толстой тёплой рукой.
— Ответь мне только на один вопрос, милая, — негромко произнесла она. — Видела ты хоть одного мальчика или девочку, разъезжающих верхом на жирафе?.. Молчишь? Вот то-то… К чему я это говорю? — ты можешь спросить. К тому, о чём уже говорила: не всегда мы, люди, сами выбираем свои пути. И бывает, что тропа, по которой нас направили, очень и очень нелёгкая…
— Но не будем об этом, — добавила она после недолгого молчания. — Главное, что я хочу тебе сказать: ты должна верить в свой дар, и он убережёт тебя от многих несчастий…
За оградой палисадника, там, где находились клетки и загоны для больных и выздоравливающих животных заповедника, в одной из клеток поссорились из-за еды молодые пустынные рыси (каракалы), и Мартина, уже научившаяся кое-чему за недолгое своё пребывание здесь, побежала их утихомиривать и разводить по разным местам. Когда она вернулась к скамейке, тётушки Грейс уже не было. Мартина взглянула ей вслед, и та, не поворачивая головы, помахала рукой.
Снова усевшись на скамью, Мартина уставилась на помещения, возле которых только что была и которые содержались в отменном порядке благодаря заботам бабушки и Тендаи.
Вон они, питомцы заповедника — те же молодые рыси с меховыми кисточками на кончиках ушей; серые большеглазые совы; слонёнок Шака и его приятельница, брошенная своей матерью крошка-зебра, её Тендаи выкармливал молоком из бутылки.
Но Мартина думала сейчас не о них, а о привидевшемся ей леопарде на песке. Он был очень крупный и лежал, напружинившись, словно готовясь к прыжку. Она вспомнила, какие у них страшные когти, как они ощериваются, обнажая клыки.
На тропинке послышались шаги. Что, вернулась тётушка Грейс? Но это был Бен, на его лице сияла улыбка.
— Я говорил с родителями! — крикнул он ещё издали. — Они согласны. Я еду в Зимбабве.
— Я тоже, — негромко проговорила Мартина.
Так негромко, что её услышали только котята рыси в своей клетке.
