— Послушайте, тетя Джоти…
— Опять «тетя»?!
Бэла нахмурилась.
— Извините, привы…
— Хочу я знать, — грубо прервала её госпожа Ананд, — почему ты не отпустила девушек ко мне? Кто тебе дал такое право?
— Извините, госпожа Ананд, отпустить девушек — это значит нарушить устав, — твердо отвечала Бэла. — Если вы хотите, чтобы я разрешала девушкам ночью покидать стены общежития, вы должны изменить устав. Вот тогда я буду отпускать кого хотите и когда хотите… И вообще было бы хорошо, если б ваш рассыльный не являлся за девушками по пять раз на дню… Кто, спрашиваете, дал мне такое право? Вами же принятый устав!
У госпожи Ананд ноздри затрепетали от ярости.
— Да что ты мне тычешь в нос своим уставом? Ты, что ли, не нарушаешь его?
— Нет, я не нарушаю.
— Нет, говоришь? А кто допоздна разгуливает по городу?
Рамратия от удивления даже рот открыла: ну и госпожа секретарь!
— Кто бы меня отпустил разгуливать по городу? — со вздохом проговорила Бэла.
— Тебя да не отпустят… Ты почему заставляешь работать на себя персонал общежития? Почему готовишь пищу на плите в молочном блоке?.. Молчишь? А эти вот, — она кивнула на Мунию и её дочь, — они тебе не прислуга, а обслуживающий персонал общежития и работать на тебя не обязаны. Понятно?
Бэла промолчала. Вместо неё заговорила Рамратия:
— Зачем напрасно обвинять человека? На ту плиту госпожа Бэла даже чайник не ставит. Зачем так несправедливо?
— А ты заткнись! И не имей привычки рот разевать, когда говорят старшие! Пораспустились тут! С позором выгоню!
— Ну и выгоняйте! — вспылила Рамратия. — Виноваты — выгоняйте! А позорить человека ни за что…
— Не надо, Рамрати, — спокойно прервала Бэла и, повернувшись, молча удалилась в свою комнату…
Во всех окнах общежития горел свет, переулок гудел, как потревоженный улей. Отчаянно заливались сбежавшиеся к воротам собаки, разноголосым хором откликаясь на визгливые выкрики госпожи Ананд.
Госпожа Ананд едва не задохнулась от ярости. Да как она смела? Перед самым носом хлопнуть дверью!.. На устав ссылается? Ну, я ей покажу устав!
— Абдул!
Абдул распахнул дверцу машины. Госпожа Ананд откинулась на спинку сиденья. Абдул не сводил глаз с ворот общежития. Никто не провожал его хозяйку.
Лимузин ещё не тронулся с места, а ворота уже с треском захлопнулись.
Г оспожа Ананд в ярости что‑то пробормотала сквозь зубы. Шум мотора заглушил слова.
Разнос, учиненный начальством, поднял на ноги все общежитие, в освещенных проемах окон мелькали тени.
