После завтрака, как мне сказали, придет физиотерапевт. Она, по общему мнению, была первоклассным специалистом, и мы с ней начнем работать — восстановим тонус мышц, чтобы они были «на плаву», заставим работать вместе со всем организмом. Я в определенном смысле почувствовал себя кораблем, сказав себе «на плаву», — живым кораблем, кораблем жизни. Я ощущал свое тело как корабль, на котором я путешествовал по жизни; у него были надежные борта, а ловкие матросы согласованно действовали вместе под командой капитана — меня самого.
Вскоре после девяти физиотерапевт пришла; это была крепкая, похожая на игрока в хоккей женщина с ланкаширским акцентом. Ее сопровождала ассистентка или студентка — кореянка со скромно потупленными глазами.
— Доктор Сакс? — рявкнула физиотерапевт голосом, который был бы слышен на всем стадионе.
— Мадам... — тихо ответил я, склоняя голову.
— Рада познакомиться, — сказала она чуть менее громко, протягивая мне руку.
— Я тоже рад, — ответил я менее тихо, пожимая ее руку.
— Как там ваша нога? Что чувствуете? Небось болит дьявольски, верно?
— Нет, теперь уже особенно не болит — только иногда. Но ощущается довольно странно — не действует как полагается.
— М-м... — хмыкнула она, задумавшись. — Что ж, давайте посмотрим и начнем работать.
Она откинула простыню с моей ноги, и в этот момент я заметил у нее на лице выражение внезапного изумления. Оно тут же сменилось серьезным трезвым выражением профессиональной озабоченности. Врач вдруг словно стала менее живой и несколько подавленной. Достав сантиметровую ленту, она измерила бедро, а также для сравнения здоровую ногу. Результату она, казалось, не поверила и повторила измерение, кинув при этом быстрый взгляд на молчаливую кореянку.
— Да, доктор Сакс, — сказала она наконец, — изрядная у вас убыль — четырехглавая мышца уменьшилась на семь дюймов, знаете ли.
— Звучит устрашающе, — ответил я, — но ведь, кажется, она очень быстро атрофируется от неупотребления.
Слово «неупотребление» вроде бы принесло ей облегчение.
— Да, неупотребление, — пробормотала она скорее себе, чем мне. — Не сомневаюсь, все объясняется именно неупотреблением.
Врач положила руку мне на бедро и пощупала мускулы, и опять мне показалось, что на ее лице промелькнуло выражение изумления и беспокойства и даже нескрываемого отвращения, как бывает, когда неожиданно касаешься чего-то мягкого и извивающегося. При виде этого, хотя взгляд врача тут же стал профессионально вдумчивым, все мои собственные страхи, до того подавлявшиеся, вернулись с удвоенной силой.
