Дэнни кивнул:
— Очень легко.
— Тогда какого черта ты не сказал мне, что полиция подозревает твоего психопата партнера еще в одном убийстве?
— Он этого не делал. Он…
— Ах, значит, ты решил, что я забеспокоюсь, только если его осудят? Решил подождать присяжных и лишь тогда мне все рассказать?
— Простите, дядя Фрэд, но на этот раз все действительно курам на смех. Произошло убийство, а Тим просто знает, кто его совершил. Парень сам признался ему.
Сенатор отмахнулся от слов племянника:
— Я в курсе всей истории. Полиция не верит ни одному его слову, и я не могу их за это винить.
— Дядя Фрэд, клянусь, у них нет ничего на Тима. Потому что ничего и не может быть.
Дэнни знал, что объяснение предстоит не из легких: поговаривали, что сенатор всерьез подумывает выставить свою кандидатуру на ближайших президентских выборах, и на все, что имело хоть какой-то, пусть даже самый ничтожный, шанс расстроить эти далеко идущие планы, реакция была самой жесткой.
Коллинзуорт с грустью покачал головой, обращаясь к Риверсу:
— Жаль, что я питаю слабость к семье.
А затем — к Дэнни:
— Ты знал, что они установили личность убитой?
По молчанию Дэнни можно было понять, что он этого не знал.
Коллинзуорт решил скормить племяннику важную информацию, чтобы как следует напугать его, не раскрывая, естественно, личность Андерса как источника полученных сведений.
— Ты знал, что Новак с напарником сейчас в Карсоне, штат Вайоминг?
— Клянусь, это скоро кончится. Я знаю Тима как самого себя; он не мог никого убить.
— Позволь мне сказать тебе кое-что, сынок. Именно сейчас этот парень убивает твою карьеру.
«Черт нас дернул соглашаться платить за пиво» — это была первая мысль, пронесшаяся в мозгу Новака, когда он и Андерс вошли в «Большой амбар» — просторный зал с настоящими дровяными печками, стратегически расставленными так, чтобы посетителям было тепло.
Лютер Маршалл и Дрю сидели за столом, на котором уже «отдыхали» четыре пустые бутылки. Когда начальник тюрьмы встал пожать руку детективам, им показалось, что прошло не меньше двадцати минут, прежде чем тело Лютера — глыба под семь футов ростом и под три сотни фунтов весом — полностью распрямилось. Вряд ли, подумал Новак, тюрьме Лэмпли нужны охранники. Ни один заключенный не рискнет рассердить Лютера попыткой побега.
На поверку же Лютер Маршалл оказался отличным мужиком, общительным и дружелюбным. Выпивать с такими, как он и Дрю, было одним удовольствием — настолько, что к моменту, когда речь зашла о том, каким ветром копов с Восточного побережья занесло в такую дыру, как Карсон, внутри Лютера плескалось столько пива, что его с лихвой хватило бы на то, чтобы затопить средних размеров подвал.
