Но драконы снова сцепились. И ошейники вновь засветились, призывая рабов на бойню.
И вот, стоя друг напротив друга и осознавая, что тут и закончится недолгая история его несчастного народа, Арвиль порвал браслеты. Добрался до Кристалла и на какое-то время с них пали узы контроля. Но ненависть оказалась слишком сильна. Вместо того, чтобы уйти, накинулись на тех, кто их ломал в свое время. А потом кровавое безумие застилало глаза и уже не разбирали где чужие, а где свои.
К тому времени, когда драконы все же наладили связи в Кристалле, тот, которого потом назовут Спящим, был этому почти рад.
В тускнеющем отражении я видела, как на окровавленной пустоши, где сейчас даже скалы были багровыми, на землю оседают хейлары.
И чередой последних картинок - несколько залов со спящими в нишах воинами, которые постепенно погружались в камень. Идущий по Водному Пути Арвиль в окружении своих десятников и следом группа фейри и драконов, которые должны проследить за тем, чтобы оружие уснуло.
Небольшой зал, где остаются десятники и отдельная камера для самого опасного. Сотника.
Последнее, что видела, это то, как закрываются фиолетовые глаза, а тело мужчины погружается в камень как в воду.
Музыка стихла. Я проснулась.
Арвиль исчез практически сразу. В голове не было даже намека на присутствие Спящего. Впрочем, я его понимаю. Я опять неожиданно прошла в его разум. Притом тогда, когда это было ... запретно. Увидела то, что было слишком личным. То, что никто и никогда не должен был узнать.
Эта песня была последней. Затем последовали овации. Поначалу едва слышные, потому что даже когда включили свет, люди сидели с застывшим взглядом. Когда оцепенение прошло, аплодисменты стали почти оглушительными.
Я снова мельком заметила ту самую неприступную девушку, которая со смесью досады, грусти и восхищения смотрела на фейри.
Пока я думала о превратностях судьбы, человеческих магичках, наглых фейри и последствий их общения, про меня вспомнили.
Мимолетно погладив шею, на плечо легла большая ладонь, которая заставила меня откинуться на теплую стенку за спиной. Кроме того, что стенка была рукастая, она была еще и волосатая, так как мне на плечо упала белоснежная прядь.
- Ир-р-ри... - мягко протянул знакомый баритон, а вторая рука живой стены, обвила мою талию, притягивая ближе.
- Олли, - недовольно ответила я, пытаясь отцепить наглую конечность, которая осторожно начала поглаживать мой живот. - Не наглей. У тебя есть свое черное солнце, вот и жди ее.
