Мы вышли в сад. Прозвище Димитриадиса было Мели, «мед». Он, как ребенок, обожал сладкое.
— Мели, вы что-нибудь знаете о хозяине Бурани?
— Вы с ним познакомились?
— Нет.
— А ну! — зло прикрикнул он на мальчугана, который вырезал что-то на миндальном дереве. Маску Казановы он надевал только на выходные, в школе же был настоящим сатрапом.
— Как его зовут?
— Конхис.
— Митфорд рассказывал, что повздорил с ним. Ну, поссорился.
— Соврал. Он все время врет.
— Возможно. Но они были знакомы.
— По-по. — В устах грека это значит «не вешайте мне лапшу на уши». — Этот тип ни с кем не общается. Ни с кем. Спросите у других преподавателей.
— Но почему?
— Ну… — Он пожал плечами. — Какая-то старая история. Я не в курсе.
— Ладно вам.
— Ничего особенного.
Мы шли по вымощенной булыжником дорожке. Мели, который и секунды не мог помолчать, стал рассказывать, что он знает о Конхисе.
— Во время войны он работал на немцев. В деревне не появляется. Чтоб местные камнями не забросали. И я бросил бы, попадись он мне.
— Почему? — усмехнулся я.
— Потому что при его богатстве он мог бы жить не на этом пустынном острове, а в Париже… — Розовая ладошка его правой руки описывала в воздухе торопливые окружности — любимый жест. То была его заветнейшая мечта — квартира окнами на Сену, с потайной комнатой и прочими изысканными удобствами.
— Он знает английский?
— Должен знать. А почему он так вас интересует?
— Совсем не интересует. Проходил мимо его дома, вот и спросил.
Над деревьями и тропинками сада, окруженного высокой белой стеной, раздался звонок на вторую смену. По дороге в класс мы с Мели договорились, что завтра пообедаем в деревне.
Хозяин лучшей деревенской харчевни, моржеподобный здоровяк Сарантопулос, знал о Конхисе побольше. Он выпил с нами стаканчик вина, глядя, как мы поглощаем приготовленный им обед. Что Конхис затворник и не появляется в деревне — правда, а что он служил немцам — ложь. Во время оккупации его назначили деревенским старостой, и он делал все, чтобы облегчить участь местных жителей. Если его тут и не любят, так это потому, что продукты он выписывает себе из Афин. Тут хозяин разразился пространным монологом. Даже приезжие греки с трудом понимали местный диалект, а я не разобрал ни единого слова. Он проникновенно навалился на стол. Димитриадис сидел с унылым видом и знай себе чинно кивал.
— Что он говорит. Мели?
— Ничего. Одну военную байку рассказывает. Ерунда какая-то.
Вдруг Сарантопулос уставился за наши спины. Сказал что-то Димитриадису и поднялся из-за стола. Я обернулся. На пороге стоял высокий крестьянин со скорбным лицом. Он прошел в ДАЛЬНИЙ конец длинной залы с голыми стенами — в том углу столовались местные. Сарантопулос взял его за плечо. Недоверчиво взглянув в нашу сторону, человек покорился и дал увлечь себя за наш столик.
