Однако как ни добра была сестра Перпетуя, в конце концов Жильбер поднял против себя целую бурю негодования, которая разразилась в одно из воскресений после обеда. Мальчик уписывал за обе щеки тонкий ломтик хлеба, когда сестра Плетка, сидевшая в саду на скамейке, сделала ему знак, чтобы он подошел к ней. Жильбер прекрасно знал причину ее сильного раздражения, и поэтому, исполняя ее приказание, он приподнял плечо и локоть, делая вид, что защищает себя от удара.
Перпетуя, дрожа от гнева, строгим тоном начала:
— Сударь…
Удивленный таким вступлением, Жильбер изумленно посмотрел на монахиню. Он не ожидал услышать строгое вежливое обращение вместо тех бранных слов, которыми она имела обыкновение осыпать его. В первый раз мальчик почувствовал, как его сердце забилось от страха. А сестра, обрадованная действием своей новой тактики, продолжала тем же тоном:
— Сестра Жеральдина только что говорила мне о вас. Вы — заводила в классе. Скоро год, как вы перешли к ней. Сначала она считала вас очень способным, так как вы выучили все буквы за очень короткое время. Но какие успехи вы сделали с тех пор? Ведь нельзя же считать ими ваши шалости! А вы только и умеете, что шалить. Ах, да!.. Вы умеете еще вырезать из бумаги кукол и прикреплять их к потолку хлебными шариками. Такой большой мальчик, как вы! Стыдно!..
Она остановилась. Жильбер хотел воспользоваться этим, чтобы приготовить ответ. Но монахиня продолжила все тем же строгим тоном:
— В конце концов, вас пересадили на скамью лентяев. Лентяй, упрямец, заносчивый, вспыльчивый, вы похожи на осла. А так как я не люблю ослов, то и не стану больше заниматься вами. Начиная с сегодняшнего дня я не буду обращать на вас никакого внимания, словно вы совсем не существуете.
С этими словами сестра Перпетуя встала и ушла в классы.
Полный удивления, Жильбер продолжал стоять посреди дорожки. Этот неожиданный разрыв с монахиней заставил сжаться его сердце. Ему захотелось плакать. Несмотря на суровость сестры Плетки, мальчик чувствовал к ней любовь, которую испытывает всякий ребенок к тому, кто заботится о нем. Он понимал, или скорее догадывался, что вспыльчивость Перпетуи была лишь доказательством ее заботы о нем. И так-то он платит за ее сердечное отношение!
«Что же скажет сестра Перпетуя?» — думал он всякий раз после какой-нибудь шалости. Сестра Жеральдина в классе, сестра Фелицата в спальне, сестра Теодорина в рекреационном [4] зале — все они могли безнаказанно награждать его ударами линейки: он только смеялся над этим. Проказник в сто раз больше боялся нахмуренных бровей сестры Перпетуи.
