Однажды мой ум наводнился вопросами. Почему меня так поразила доброта людей, которые помогали мне во время моих странствий - давая еду и ночлег на ночь или две - и почему я никогда не испытывал того же в отношении своих родителей? Они ухаживали за мной восемнадцать лет, давали мне пищу каждый день - три или четыре раза на дню - и даже беспокоились о том, достаточно ли вкусна для меня эта пища. Они давали мне и кров и одежду. Они вызывали для меня врача, когда я был болен, и волновались обо мне больше, чем я сам. Почему меня никогда не поражало это? Внезапно я ощутил, что, должно быть, я ужасно неблагодарен. Я осознал, как много я получил от них за просто так. В тот момент как будто прорвало плотину. У меня в уме всплыли многочисленные примеры «бун кхун» моих родителей, их щедрость и доброта, и это ощущение переполняло и поражало меня. Это было началом моей благодарности по отношению к своим родителям.
Я продолжал представлять то, насколько сложным, должно быть, было моей матери, когда она была беременна. Утром у неё, наверное, была тошнота, а потом, наверное, ей было трудно ходить. Всякое движение, вероятно, причиняло дискомфорт и болезненные ощущения. Но она принимала эти страдания, поскольку верила, что они стоят того, стоят чего-то, то есть - меня. Когда я был маленьким, я во всём зависел от родителей, но почему я испытывал такое безразличие - как будто они обязаны были давать, а в моём полном праве было получать? Позже я осознал, что получил возможность практиковать буддизм, чтобы развить истинное внутреннее прибежище, только потому, что родители были моим надёжным внешним прибежищем, когда я был ребёнком. Они подарили прочную опору моему сердцу, на основе которой я предпринял битву с омрачениями.
Когда мне было двадцать, я поехал в Таиланд, чтобы стать буддийским монахом. Мои родители не возражали, поскольку хотели, чтобы их сын жил так, как хотел, и был счастлив. Они сделали этот выбор, несмотря на свои собственные ожидания в отношении меня. В прошлом году моя мама призналась, что день моего ухода из дома был самым печальным днём в её жизни. Это очень растрогало меня. Что больше всего меня поразило - так это то, что она была очень терпелива и скрывала своё страдание от меня в течение двадцати лет, поскольку не хотела, чтобы я расстроился из-за этого.
После того, как я стал монахом, иногда я не мог перестать упрекать себя. Когда я жил с родителями, у меня каждый день была возможность сделать что-то для них в ответ на их любовь, но едва ли я когда-либо делал что-либо подобное. Теперь у меня было желание выразить моё чувство благодарности какими-либо реальными делами, но я не мог. Я был монахом и жил за тысячу миль от них. Как обидно. Но всё же, я мог делать то, что делали монахи на протяжении двух тысяч лет, и посылал им мысли доброжелательности каждый день.
