Клер и Дитрих обменялись нежными взглядами. Он надеялся, что она подойдет и поцелует его, но она осталась стоять у стены. Всему свое место и время.
— Клер, давай уедем. Вдвоем — ты и я.
Клер уже шла к двери, подхватив портфель.
— Куда?
— Куда хочешь.
— Можно я пройду через садик?
Дитрих встал, двигаясь как автомат, и машинально кивнул ей головой.
— Я тебе позвоню, когда будет готова корректура, — извиняющимся тоном добавила она.
Она уже топала по служебной лестнице, когда он заорал ей вслед, больше не сдерживая ярость:
— До скорой встречи, мадемуазель Бренкур! И я очень надеюсь, что в следующий раз вы не будете морочить нам голову и запишетесь, как полагается!
После чего, не обращая внимания на следующего пациента, исчез у себя в кабинете, хорошенько хлопнув дверью.
Клер пересекла засаженный деревьями двор и через садовую калитку вышла на улицу. С бьющимся сердцем она огляделась вокруг и вдруг побежала — куда глаза глядят. Свернула на какую-то улицу, потом на другую. Запыхавшись, остановилась напротив витрины антикварного магазинчика. Увидев свое отражение под белесой африканской маской, страшной, как все африканские маски, она вскрикнула. Зачем она бежала? «Никто за мной не гонится», — твердила она себе, тяжело отдуваясь и поглядывая на спокойно шагающих мимо пешеходов. Чуть впереди она заметила приближающийся автобус и пробежала еще метров пятьдесят до остановки. Народу в автобусе почти не было, и она сразу села. В это время дня ездят только пенсионеры, бездельники-подростки, безработные да матери семейств с прогулочными колясками или набитыми продуктами сумками. Прямо напротив нее сидели две старушенции, неодобрительно уставившиеся на нее, все еще не успевшую перевести дух. Она быстро огляделась. Вроде бы никто в этом автобусе не собирался причинять ей зло. Она расслабилась, вдруг ощутив невероятную усталость. Прикрыла глаза и представила себе, как умелые руки Дитриха гладят ей голову. Она бы заснула, если бы не болтовня двух старух.
— А вы знаете, что он учудил полгода назад? — сказала одна. На пальце у нее сиял бриллиант таких размеров, что он не мог не быть фальшивым.
— Нет, а что? — с жадным любопытством спросила вторая, готовая услышать нечто ужасное.
— Опять заболел раком! Да, моя милая, ни больше и ни меньше.
— О! — ахнула та и поднесла ладонь ко рту.
— Лишь бы мне насолить! По-другому и не скажешь. Нехорошо так говорить, но я не стала плакать, когда он убрался. — Она смотрела прямо перед собой. — Я уж с ним хлебнула. Зато теперь… — Она глубоко вздохнула, выпятив свою необъятную грудь.
