В пяти случаях ему пришлось анонимно звонить в полицию, когда в течение суток никто не обнаружил связанных браконьеров.
Эти жадные до денег идиоты вовсе не заслуживали подобного снисхождения, подумал он. Но вершить суд не входило в его задачу.
Он отложил газету и пошел в ванную. Вода была приятно теплой и расслабляющей. Вдыхая сладкий аромат жасминового лосьона и смывая с тела пыль последних ночей, он строил планы на будущее.
Уже на завтра, на первую половину дня, он забронировал билеты на рейс Ливингстон — Йоханнесбург. После короткой промежуточной остановки он отправится дальше, в Лондон. Оттуда рукой подать до дома в его любимой Шотландии.
Эммет Уолш закрыл глаза и попытался представить себе башни и зубцы замка Лейли-Касл. С тех пор как начались проблемы с сердцем, он стал чувствовать более тесную связь с родиной. Целых три месяца он не видел Лейли-Касл. Целую вечность, как показалось ему. Он едва мог дождаться, когда наконец вновь пройдет огромными залами и ощутит величие древних каменных стен.
И встретит своих братьев и сестер.
Анарак, Иран.
Триста километров юго-восточнее Тегерана
Неосведомленный человек никогда бы не заподозрил, что в этой забытой богом пустыне находится тюрьма. Тем более такая огромная. Но ее размеры, как и расположение вдали от населенных мест, — все это было не случайно. Никто вне этих стен не должен был ничего узнать о зверствах, творившихся внутри.
Именно это привело сюда Лару Мозени. Она узнала о тюрьме и собиралась рассказать общественности о царящем там кошмаре. Но получилось так, что она сама оказалась добычей преследуемых ею экстремистов.
Она уже шесть дней сидела в крохотной, душной камере, вместе с семью другими женщинами. В этом заведении были также заключенные-мужчины, но, насколько Лара знала, они размещались в другом блоке.
В камере на ней единственной были наручники. Вероятно, потому, что у нее еще было много сил. Позже, когда она, как другие, ослабнет от голода, возможно, их снимут.
Ее мягкие как бархат, иссиня-черные, доходившие почти до плеч волосы, обычно блестевшие, сейчас выглядели слабыми и безжизненными. Кроме того, кожа головы зудела, но со связанными за спиной руками Лара не могла почесаться. Она подумала о том, когда наконец сможет снова помыться, и вздохнула.
В обычных условиях она была весьма привлекательной молодой женщиной двадцати восьми лет, с характерным для арабов оливковым оттенком кожи. Высокие скулы, сужающийся острый подбородок и правильные черты лица — в ее облике было что-то от племени фараонов. Как-то муж назвал ее своей маленькой Нефертити, наверное, потому, что иногда она держалась несколько надменно.
