— Вот давайте в следующий раз и поговорим. — Кудрявый достал из сумки пачку гектографированных бумаг и положил их на стол перед Морозовым. — А мы вам тут кое-что почитать дадим, если хотите. Прочтите, как соберетесь. Тем более, — усмехнулся он, заметив настороженный взгляд Саввы, — вам интересно будет. Ведь эти главы Мария Федоровна перевела. Она у нас с детства немецкий знает.
Андреева смущенно кивнула.
— У кого это «у нас»? — нахмурился Морозов.
Мария Федоровна поднялась и, подойдя, легонько прикоснулась пальцами к плечу Саввы.
— У нас, Савва Тимофеевич. У марксистов, — низким грудным голосом пояснила она. — И это — уже три года как моя главная и основная жизнь.
Савва поморщился.
— Видите, как я вам доверяю, — продолжила Андреева, ласково заглядывая ему в глаза. — Потому как вы — близкий и родной мне человек, — сказала она многозначительно и, взяв со стола бумаги, протянула их Савве.
«Близкий и родной мне человек…» — эхом отозвалось в его сердце.
«Карл Маркс. Капитал», — прочитал он название, молча взял стопку и, кивнув гостям, вышел из комнаты.
Мария Федоровна, бросив на гостей встревоженный взгляд, поспешила следом за ним.
В коридоре было темно. Морозов споткнулся о край ковра и чуть не упал.
— Савва Тимофеевич! Миленький! — Андреева обогнала его и преградила путь. — Что это вы? Обиделись на что?
— Я на себя обиделся, — проговорил он сердито, стараясь не смотреть на Марию Федоровну.
— Савва… Тимофеевич, может, останетесь? Гости ушли уже.
— Как ушли? — удивленно оглянулся он.
— А там хитрая комната! — доверительным тоном сообщила Мария Федоровна. — Она через небольшой коридорчик сообщается с помещением Контроля Московского узла железных дорог, а там — лабиринт комнат и два выхода на улицу.
— Ушли, так ушли. И мне — пора, — Савва поднял на нее глаза и замолчал, натолкнувшись на пристальный, манящий взгляд, оторваться от которого было невозможно. В квартире было тихо. Только где-то размерено тикали часы.
— Зачем вы глядите так долго? — тихо спросила она, не отводя от Саввы глаз.
— Мария Федоровна… — Он вдруг почувствовал себя, как перед прыжком в холодную воду. — …Машенька… Вы же знаете, не можете не знать, что я мучаюсь, оттого, что… люблю вас, — выдохнул он. — Я ощущаю себя, как человек, который, увидев отражение звезды в воде, зачерпнул ее и держит в ладонях, а вода уходит между пальцами… а без этой звезды — мне уже не жизнь…
Мария Федоровна молча обвила руками его шею и прижалась горячим влажным ртом к его губам.
