— Константин Сергеевич, — веселым голосом обратилась она к Станиславскому, — представьте, господин Гречанинов не верит, что я могу свободно взять от нижнего «соль» до верхнего «ля»! Будьте же свидетелем в нашем споре!
На мгновение она остановилась, чтобы отдышаться, потом глубоко вдохнула и запела…
Голос необыкновенной силы и красоты заставил Савву прикрыть глаза…
— Ну, что? — закончив пение, с победной улыбкой спросила она у Гречанинова, скользнув взглядом по сидящему в отдалении Савве. — Все композиторы такие недоверчивые?
Гречанинов только развел руками, признавая поражение.
— Марья Федоровна, что это вы расшумелись? Вон, Савву Тимофеевича разбудили, он тут вздремнул было, — колко пошутил Немирович, поправляя манжет рубашки.
Савва, смутившись, поспешно поднялся и направился к сцене. Ему было определенно знакомо лицо женщины. Конечно же, — Мария Желябужская, на сцене — Андреева, которую он, несомненно, видел и раньше. Но сейчас Савве, еще находившемуся во власти волшебных звуков голоса, казалось, что он увидел ее впервые. Красивые руки, мягкие волнистые волосы, изящная шея, темные манящие глаза…
— Вы дивно поете! Просто чудо! — сказал он чуть хрипловатым голосом.
— Спасибо, — Андреева пристально взглянула, точно пытаясь приникнуть вглубь мыслей.
«Глаза у нее удивительные, большие, темные и печальные. Как у итальянской мадонны…» — подумал Савва.
— Савва Тимофеевич, что это вы смотрите на меня, будто в первый раз увидели? — по лицу Андреевой скользнула улыбка.
«Улыбается, а глаза все одно — печальные» — промелькнула мысль.
— Или что не так во мне? — Она запустила длинные пальцы в копну вьющихся волос.
Савва опустил глаза и, не зная куда деть руки, достал портсигар.
— Здесь нельзя курить, Савва Тимофеевич. Знаете ведь наши порядки, не мне вам говорить, — сказала она насмешливо-укоризненно, дерзко глядя ему в глаза.
— Да-да. Конечно… конечно… — Савва, наконец, выйдя из оцепенения, повернулся и, не оглядываясь, быстрыми шагами покинул зал.
Андреева проводила его задумчивым взглядом…
— Что это вы замерли, Марья Федоровна? Я вас второй раз на сцену приглашаю! — услышала она за спиной голос Станиславского и поспешно обернулась с улыбкой на лице.
— Да так, Константин Сергеевич… Чепуха в голове завелась…
* * *
Переступив порог дома, Савва прислушался к оживленным голосам и взрывам смеха, доносившимся из гостиной.
— Что, у Зинаиды Григорьевны опять гости? — устало спросил он у дворецкого, который лишь растерянно развел руками.
