Вел мурому старый волхв.
С огромными рогами тура на голове, раскрашенный и страшный, волхв бил в священный бубен, плясал перед воинами и призывал их к смерти. Горстке русских грозила неминучая гибель. Тогда Федор поскакал навстречу муроме и, прорубившись сквозь передовую цепь пешей муромы, напал на беснующегося волхва. Старик отбросил бубен и схватился за дротик. Первый его удар пришелся по гриве коня Федора. Верный конь подпрыгнул и рухнул на колени. Федор высвободил ногу из стремени и ударил волхва своим тяжелым шестопером. Старик свалился на землю с раздробленной головой.
Гибель волхва поколебала мужество муромы. Они начали отступать, потом рассыпались. Русские били их в угон, и почти никто из отступавших не ушел от своих преследователей.
Когда раздели упавшего Федора, у него оказалось порубленное плечо и несколько рваных ран от стрел на спине и на правом боку.
Федор лежал на носу струга. Ополоница сидел у его изголовья.
Воины и гребцы в струге пили круговую: они праздновали победу, радовались скорому возвращению в родные места и запивали свою радость хмельными напитками, взятыми у покоренной муромы.
Дружеский ковш часто доходил до Ополоницы. Он осушал его с каждым новым ковшом все выше вскидывал голову. Над ним плыли опаленные низким солнцем теплые облака. Ласковая волна плескалась о высокий борт струга, и серая птица рыболов часто мелькала над стругом, крича отчаянно.
Ополоница пел неведомую в этих краях песню. От песни у Федора блаженно вздрагивало сердце. Она будила отвагу, звала на бой, суля немеркнущую славу победителю…
Княжич с улыбкой смотрел на своего пестуна. Тот сидел с обнаженный головой — широкоплечий, сильный, — и ветер раскладывал на его груди длинные косицы посеревшей бороды.
…Федор оправился от ран и с той весны каждый год уходил в ратные походы. Под начало княжичу дал князь Юрий сотню всадников.
После того как подновлен был городок Красный на Осетре, Ополоница обратился однажды к Юрию:
— Удели, княже, Красный городец сыну своему — пусти Федора в отдел.
Юрий недовольно поморщился: не терпел, когда другие предупреждали его намерения.
— Рано Федору уделом править.
Ополоница выждал, пока легкая краска гнева не сошла с лица князя. Потом сказал еще:
— Придется сидеть Федору в Рязани на отчем столе. Откуда же ему набраться для этого разума?
Юрий встал со скамьи и, заложив руки за спину, прошелся по горнице. Ему все помнились речи княгини и ее жалобы на то, что занял в сердце Федора пестун место отца, что пора бы разлучить их и отослать Ополоницу в какой либо понизовый город…
