было еще далеко, и правила в европейских странах ограничивали количество иностранных легионеров в командах двумя игроками, но трансферный рынок уже неплохо был развит. Для Советского Союза эта проблематика была абсолютно неактуальна, и ноябрьскую паузу сборная всегда использовала для поездки в США.
За 2-3 недели мы проводили по 10-14 игр со студенческими командами, вызывавших бешеный ажиотаж местной публики. Можно было искренне восхищаться культом баскетбола в этой стране. На наши товарищеские игры со студентами собиралось по 10-20 тысяч зрителей! Такие игры были прекрасной закалкой для сборной.
Также прекрасной школой были для нас традиционные выезды на игры в Югославию, которые, к сожалению, прекратились после 1973-го. О причинах такой политики я могу лишь догадываться — то ли югославский «нейтралитет» стал слишком сильно раздражать советское руководство, то ли баскетбольные функционеры стали бояться за репутацию сборной, все чаще проигрывающей братьям по Восточному блоку. Так или иначе, уклонение от постоянных игровых контактов пошло сборной только во вред. Мы не перестали проигрывать, но делали это не в товарищеских играх, хоть понемногу, но изучая соперника, а в решающих матчах важнейших турниров, когда ошибки в тактике и подготовке становились уже непоправимыми.
Путь к вершинам
Мой путь к победам в том сезоне оказался непростым. В конце февраля 1969-го я получил одну из всего лишь нескольких за мою карьеру серьезных травм — сломал руку. Произошло это в игре против киевского «Строителя» — пожалуй, самой неприятной для соперничества команды советской высшей лиги.
Киевляне играли в манере, впоследствии ставшей «визитной карточкой» югославского баскетбола, — вязко, грязно, с постоянными толчками, тычками исподтишка и провокациями. В одной из игр союзного чемпионата против «Строителя» я получил под щитом соперника такой удар коленом по гениталиям, что после этого все хозяйство пару недель было синего цвета.
Что-то в этом роде случилось и в 69-м. Я делал быстрый проход под щит соперника, игрок киевлян выставил бедро, в которое я и вошел. Мои ноги по инерции улетели вперед; падая на спину, я подставил руки и, когда очухался от боли, левую руку поднять был не в состоянии. Оказалось, что я сломал запястье.
Рука была помещена в гипс на три недели, и из-за травмы меня не взяли в Мадрид на игру с «Реалом» (в групповой стадии Кубка европейских чемпионов), что меня чрезвычайно расстроило. Впрочем, как и всегда, на новый вызов я ответил ужесточением отношения к себе: на все эти три недели заперся в «качалке», не давая мышцам атрофироваться и готовя себя к скорейшему возвращению на поле.
