Громовым голосом, заглушавшим порою даже рёв горного потока, эмир возопил: «Аллах акбар!». Это помогло мусульманам придти в себя и вот уже под знаменем эмира собралось не менее двух тысяч воинов, которые дружно ринулись на тамплиеров.
Отряд храмовников в начале боя составлял менее трёхсот рыцарей. Теперь многие из них запутались в верёвках, иные пали, когда сарацины начали наконец оказывать сопротивление, и двухтысячному отряду, к которому присоединялись всё новые и новые воины, противостояло не более чем полторы сотни рыцарей, число которых начало стремительно сокращаться.
«Аллах акбар!»[5] — орал эмир, и тотчас же услышал такой же громовой, как и у него, голос магистра де Боже: «Деус вульт!»[6]. Теперь эмир мог видеть лицо магистра, с которого горячка боя не стёрла его обычного спокойствия. Он всегда завидовал этому нечеловеческому тамплиерскому самообладанию. Храбрости-то ему и самому было не занимать, а вот это ледяное спокойствие среди огня… Это признак прирождённых повелителей.
Тамплиеры по приказу магистра в строгих боевых порядках начали понемногу отступать. Под градом ударов они перестраивались так согласовано, как будто это были манёвры или парад. Эмир теперь орудовал своей кривой сабелькой направо и налево с горячей восточной удалью. В какой-то момент ему показалось, что сам де Боже ведёт его в бой. А магистр отступал последним. Эмир не стал прорубаться по направлению к нему. Он не хотел, чтобы великий человек погиб в этой нелепой ночной свалке, а вскоре эмир приказал и вовсе прекратить преследование тамплиеров. Провожая восхищённым взглядом белые плащи, эмир подумал: «Эх, если бы вместе с этими славными воинами, да рука об руку с Гийомом, ударить… по Индии! Вот это было бы то что надо».
* * *
Поутру султан улыбался. Он едва ли не игриво сказал своим эмирам: «Мы уже десять дней под стенами Акры. Мы обрушили на город град камней из наших катапульт. Сегодня ночью франки ответили нам тем же. Они обрушили на наш лагерь град своих живых камней — тамплиеров. Не правда ли, эмир Хамы, каждый тамплиер стоит целого камнепада?».
Эмир ответил в глубоком поклоне:
— Мой повелитель — мудрейший из мудрейших.
— Так посоветуйте же, эмир, как погубить франков? Вы ведь хорошо знакомы с этими «камнями», белыми, как родосский мрамор, инкрустированный красными рубинами крестов.
Султан был большим поклонником персидской поэзии. Эмир не умел так говорить и решил, что безопаснее будет ответить, как все:
