И прежде чем мы успели посоветовать ей рассказать обо всем чистосердечно, она нашла выход, приняла решение: молчать. Молчать!
Она внезапно замолчала, и мы больше не услышали от нее ни одного слова, а ведь молчание — самое действенное оружие против строгого допроса. Обычно подозреваемый на словах пытается доказать свою невиновность и, независимо от того, опытен человек в таких делах или нет, рано или поздно он все равно проговорится. Но когда человек молчит, с ним ничего нельзя поделать.
Миссис Эстеп так и поступила. Она даже не сочла нужным слушать то, о чем мы ее спрашивали. Правда, выражение ее лица часто менялось. Тут были и возмущение, и недоумение, и другие оттенки чувств, но нам-то от этого было не легче. Нужны слова, а слов не было. И тем не менее мы решили не сдаваться и провели у нее добрых три часа. Мы уговаривали, льстили, чуть не танцевали вокруг, но так ничего и не добились. В конце концов нам это надоело, и мы забрали ее с собой. Правда, против миссис Эстеп не было никаких улик, но мы не могли оставить ее на свободе, пока Лендвич не разоблачен.
Приехав в управление, оформили ее не как арестованную, а как свидетельницу, и посадили в одну из комнат управления — под надзор женщины, работающей в полиции, и одного из людей О'Тара. Мы надеялись, что, может быть, им удастся что-нибудь вытянуть. Сами же отправились решать дела с Лендвичем. В управлении миссис Эстеп, разумеется, обыскали, но не нашли ничего интересного.
После этого мы с О'Таром отправились обратно в отель и тщательно перетряхнули номер, но тоже ничего не нашли.
— А ты сам вполне уверен в том, что мне рассказал? — спросил О'Тар, когда мы вышли из отеля. — Ведь если это ошибка, меня по головке не погладят.
Я пропустил вопрос мимо ушей.
— Встречаемся в 18.30, — сказал я. — И поедем вместе к Лендвичу.
О'Тар понимающе улыбнулся, и я отправился в контору Вэнса Ричмонда.
Увидев меня, адвокат вскочил из-за письменного стола. Лицо его казалось еще более бледным и изможденным, чем обычно. Морщины стали рельефнее, под глазами — синие круги.
— Вы просто обязаны сделать что-нибудь! — выкрикнул он хриплым голосом. — Я только что вернулся из больницы. Состояние миссис Эстеп чрезвычайно опасно. Если эта история затянется еще на день-два, она просто не выдержит и покинет этот мир…
Я перебил его, сообщив о событиях дня и тех последствиях, которые, по моему мнению, должны наступить вслед за ними. Он выслушал меня молча, но не успокоился, а лишь безнадежно покачал головой.
