Стремление непрерывно совершенствовать свою внешность — вот чего у Овчарки никогда не было. «Раз тебя Бог сотворил такой, значит, такой тебе и быть. Не стоит портить то, что Он создал. Ему видней». Все, кто недоволен своим внешним видом, — уроды — так она считала.
В том сезоне, о котором я веду речь, Овчарка была рыжей.
И вот как-то в пятницу она сговорилась с Вассой сходить в кино. Они уже не виделись черт-те сколько времени. Васса и Овчарка дружили целых восемнадцать лет. Они познакомились в пионерском лагере. Овчарка была в пятом отряде, а Васса приехала с матерью, которая работала в летнем лагере каждый год уборщицей.
Однажды Овчарка удрала в тихий час из отряда и прогуливалась около корпуса для обслуживающего персонала. Там, на втором этаже, томилась Васса, мать которой ушла мыть игротеку и запретила дочери выходить из комнаты в тихий час. Овчарка перочинным ножичком срезала длинные белые цветы с полым стеблем — она называла их «дудки». Через трубочки, сделанные из стебля, можно было плеваться незрелой рябиной.
Васса из окна окликнула Овчарку:
— Привет. Ты что делаешь?
— Гуляю.
— Заругают.
— Ну и пусть. Убить они меня не убьют и не побьют тоже, они говорят, что детей бить нельзя, вот дураки. Еще как можно, я проверяла. Так что оставят без сладкого, ну запрут, гулять не пустят. Это ерунда. Тебя как зовут?
— Васса.
— Врешь. Нет такого имени.
— А вот и есть.
— Нету. Может, ты мальчик и тебя зовут Вася? Так ты так и скажи.
— А ты кто?
— Овчарка.
— Ха-ха-ха! Досмеюсь до упаду! Значит, Васса — такого имени нет, а Овчарка — есть, да? Ты что, собака?
Овчарка любому за такое надавала бы по шее, но сейчас ей не хотелось делать этого, и она просто пояснила:
— Вроде нет. Просто, когда мама меня маленькую кормила, я ее все кусала. Она и говорила: «Не ребенок, а овчарка». Так меня и зовут с тех пор. Хотя вообще-то, ты только не говори никому, у меня и человеческое имя есть. Только не смейся, ладно?
— Не буду, — пообещала Васса — ну, какое?
— Серафима. Когда я родилась, еще прабабка была жива. «Надо по святцам назвать», — говорит. Ей никто и не стал перечить — она уже болела тяжело. Вот и назвали по святцам. Гадость какая-то, деревня Черные Грязи!
— И очень даже красиво, — возразила Васса.
— Да, прабабка говорила, мол, переводится как «пламенная». Но я Овчарка, — Овчарка тряхнула головой, — Овчаркой и останусь. А ты гляди — не ляпни про Серафиму. Тебе что, выходить нельзя?
— Ага. Тихий час.
