Дрожа, я крадусь обратно. Я стою в холле и слышу, как из гостиной несется «Навеки и навсегда». Навеки и навсегда! Папа нас бросает, он уходит от нас!
Я вбежала в гостиную. Мама на диване, белый топик помялся, волосы спутались, она сонно посмотрела на меня, улыбаясь. У нее в руках бокал белого вина. Кажется, она выпила намного больше.
— Я думала, ты уже в постели, Солнце, — промычала она и протянула мне руки, забыв про бокал. — Ой, — воскликнула она, облившись вином. — Вот неуклюжая. Иди сюда, дорогая. Иди сюда и смотри на своего старого умницу папку. Смотри, толпы народу поют вместе с ним, машут руками, все эти девицы наизусть шепчут слова…
— Мам.
— Все его хотят, а он наш, Солнце. Он наш Дэнни, мы его любим, дорогая, правда? Бывает, конечно, сбежит на полночи, чтобы мы тут все с ума сошли, гадая, где он, но в итоге-то он все равно вернется.
— Мама, а если однажды не вернется? — спросила я. — Если однажды он уйдет к другой?
— Что? Замолчи немедленно! Вечно ты все портишь! Что, без этого нельзя? Иди спать! И посмотри, где там папа. Он пошел за вином.
Она сказала, что я вечно ей все порчу? Тогда сейчас испорчу все окончательно! Но я посмотрела на ее помятую блузку, увидела, с какой злостью она смотрит на меня. Она похожа на раскапризничавшуюся Конфетку. Слишком молода для мамы.
И я ничего ей не сказала. Вышла в холл. Не знаю, закончил ли папа говорить по телефону.
— Папа! — позвала его я. — Папа, мама тебя ждет.
Ну так вот, мистер Робертс собрал нас в школьном зале. Мы по очереди должны подниматься на сцену и показывать свои номера. Глупо, конечно: первая репетиция, никого, кроме нашего класса, мистера Робертса и миссис Эвери, учительницы по физкультуре, а мы нервничаем. Девчонки визжат и хохочут, мальчишки толкаются, и даже Ангелина струхнула, ходит туда-сюда, хрустя пальцами.
— Какой дурак это придумал? — сказала она. — Над нами все будут смеяться.
— Ага. Причем выступать мы не обязаны, — подхватил Джек Мэйерс.
— Еще как обязаны, иначе я вас всех отлуплю, — вмешался мистер Робертс.
— Не имеете права. Вас в тюрьму посадят, мистер Робертс, — сказал Джек.
— И чудесно! Больше никаких детей, никаких поурочных планов и четвертных оценок. То-то заживу! — воскликнул мистер Робертс. — Так, кто идет первым? Давай ты, Джек, зови своих ребят на сцену. Отмучатесь первыми — и гулять. Поехали, музыка!
— Да мы вообще не репетировали. Это не танец будет, а черт-те что.
И правда вышло черт-те что. Скачут по сцене, Джек за главного, остальные все за ним повторяют, даже не глядя под ноги, и постоянно натыкаются друг на друга. Танец закончили красные от стыда. Я бы на месте мистера Робертса сказала: «Натуральное черт-те что и сбоку бантик», но он из последних сил старается не падать духом.
