— Дагерта покажет, — уточнил Кринаш, — а я лошадками займусь.
Большой черный пес, лежащий возле конуры, приподнял голову и негромко зарычал.
* * *
Светловолосый юноша в лисьей шапке не глядя обламывал сосульки с обледеневшего рукава полушубка. Взгляд его был устремлен на открывшуюся меж деревьями крышу постоялого двора с вывеской «Посох чародея». Юноша разглядывал ее с детским удовольствием: красивая вывеска! Паренек даже забыл обиду, испытанную недавно на берегу. И в сон его уже не клонило.
Внезапно сзади раздался голос — громкий, пронзительный, хнычущий:
— Добрый господин, пожалей старую больную женщину! Устала, ноги не идут, голод замучил… а у Кринаша даром ночевать не пустят. Придется в сугробе подыхать, в кустах придорожных, волкам да воронам на радость.
Юноша растерянно оглянулся.
В двух шагах стояла толстая старуха с не по-нищенски острым, пытливым взглядом. Капюшон плаща отброшен за спину, седые космы растрепались по плечам.
Откуда взялась, как подошла-то незаметно? Дорога видна далеко, на придорожных кустах снег с ветвей не упал…
Но эта мысль лишь мельком скользнула в голове юноши. Больше его сейчас волновало другое.
Он сдернул с пояса тощий матерчатый кошелек, вытряхнул на ладонь несколько медяков и принялся пальцем передвигать их, шевеля губами. Видно было, что счету он обучен плохо.
Наконец нахмуренное узкое лицо прояснилось.
— Вот! — довольно сообщил он. — И тебе хватит, и мне.
И протянул старухе два медяка:
— Держи, бабушка. Тут не только на ночлег — на ужин какой-никакой должно хватить.
Старуха потянулась за подаянием… и на миг застыла, коснувшись руки путника.
— Что ж ты, щедрый господин, в такой холод рукавички не носишь?
— А не на что купить, — обиженно сдвинул светлые брови юноша. — Ты вот, знатная дама, тоже где-то меховые перчатки потеряла!
— Так у меня и лапы-то… — Нищенка тряхнула посиневшими от холода руками. — А у тебя — как из варежек вынуты…
— В рукавах грею… Что деньги не берешь? Или уже не нужны?
— Нужны, касатик, ой как нужны! — виновато зачастила старуха, сгребая подаяние. — Хоть скажи, добрый господин, как тебя зовут, за чью доброту Безликих молить?
Лицо парня тут же вновь стало приветливым — похоже, он не умел долго сердиться.
— Имени нет, я из Отребья, — добродушно отозвался он, ссыпая оставшуюся медь в кошелек. — Мама звала меня — Дождик.
* * *
Хозяйка, крепкая некрасивая женщина с прямыми сросшимися бровями на длинном лице, привычно улыбнулась гостю:
