Услышишь ты волнующе-глухие
Трех сыновей последние слова?
— Теперь ты плачешь, горькая Россия!
Сплетается народная молва…
Твой первый сын… Ты помнишь, как тревожно
Он звал тебя в разливе нежных строк…
Ты изменила образ непреложный,
В сырую ночь ушла… И умер Блок.
И сын второй, рожденный для отваги
Тот воин, собиратель жемчугов…
В каком теперь покоится овраге
У ног твоих сраженный Гумилев?
Россия, невозможная Россия,
Что думаешь, куда идешь? Зачем?
— Опять взыграла темная стихия,
Твой третий сын невозвратимо нем…
Пьянея молодостью удалою,
Он распевал, как птица на лету,
С твоей дружил унылою землею,
Твою хранил огромную мечту…
Но ты, Россия — сказочное слово!
Но ты, Россия — «собственная стать»…
Сын изнемог, а для тебя не ново
Еловый гроб к погосту провожать…
Так растеряешь ты, не замечая,
Так лучших потеряешь ты детей,
Печальная, любимая, больная,
Неласковая между матерей.
И, может быть, в безвестной деревушке
Уже теперь какой-то мальчуган,
Другой Сергей — быть может, новый Пушкин —
Отмечен русской кличкой — хулиган.
И гонит на твои поля нагие
Стада коров и смотрит на ворон…
Россия, непонятная Россия,
Ужель — и он?
1926
