Назиму Таирову он знает. Добросовестный оператор, хороший работник. Начальник установки кивает: правильно. Грустно вздыхает: что поделаешь, несчастье. С каждым может быть.
Валерий молчит. Ничего нового. Обо всем этом сказано в заключении. Даже задвижки он видел раньше - на эскизе. И представлял: сначала оператор поворачивает левую. Выжидает, пока температура снизится на 150 градусов. Открывает правую. Следит по приборам за повышением температуры. Закрывает обе. И все.
Просто.
Правила Таирова, конечно, знала. И выполняла, надо думать, точно. Кроме одного: вместо левой задвижки вначале открыла правую. Температура сразу подскочила, произошел взрыв.
- Двинемся дальше? - вежливо спрашивает сопровождающий.
- А? Нет, нет... Вернемся.
Теперь они подходят к плакату с другой стороны.
Самолет ничего, а буквы наизнанку выглядят диковато.
Инженер, кажется, немного разочарован. Чего он собственно ждал: хитроумных вопросов, подвоха? Прощаясь, они смотрят друг на друга и улыбаются: ровесники, вчерашние студенты, специалисты...
Секретарь директора кивнула Валерию, как старому знакомому.
- Открыть?
- Пожалуйста.
Провела его в комнату (письменный стол с зеленоватым стеклом, чернильница, счеты; на стенах диаграммы: что-то поднимается, что-то падает).
- Располагайтесь, - сказала она. - Я ее сейчас сызову.
Стук...
- Войдите.
У нее было худое, смуглое, тонко очерченное лицо. Но это он увидел потом. Даже глаза - очень большие, очень темные-он умудрился не заметить.
- Садитесь, - сказал он суховато. И когда они сели: - Моя фамилия Крымов. Валерий Петрович Крымов. Мне поручили... проверить обстоятельства дела (он не хотел сразу огорошивать ее "следователем").
- Дела?
- Да, аварии. Вам что, не сообщили, зачем вызывают?
- Нет... Не сказали.
- Вы не волнуйтесь, - сказал он бодро. - Все выяснится. Для этого мы и назначены.
- А Сурен Аркадьевич?
- Мелкумян? Он болен. Расскажите, пожалуйста, подробно, как все произошло.
Рассказывая, она смотрела в одну точку. Лицо у нее было серое, губы дрожали. Видно, не так легко пережила она взрыв. Кстати, единственная на заводе она прямо говорила "взрыв", без фокусов.
Чуда не случилось. Не было в ее рассказе ничего неожиданного, никакой ниточки. Все знакомо, даже скучновато. Левая задвижка. Правая...
- А не наоборот?
- Нет. Я сначала открыла левую. Правую после.
- А вы не забыли? Знаете, бывает...
- Нет.
- Где вы сейчас работаете?
- В диспетчерской.
- Нравится?
