Или новая, с недавно открытого месторождения. Или, наоборот, очень старая. Случается, что промысловики возвращаются на нефтяные горизонты, которые эксплуатировались полвека назад. Тогда и крекинга не было...
Итак, первое - скважина исключительная.
Второе условие. Вступить в строй она должна была незадолго до взрыва. Скорее всего, в этом году... Больше взрывов не было. Очевидно, вскоре после 17-го скважина перестала давать нефть, вышла из строя. Это третье. Очень хорошо. Скважин, которые удовлетворяли бы всем трем условиям, наберется, наверное, не так уж много.
Валерий хлопнул в ладоши. Хорошая или плохая, но это уже система. Вспомнил Левина: "Неизвестное науке - это же очень серьезно, это же чрезвычайно!" Стоп, не увлекаться. И все-таки лед тронулся, тронулся, господа присяжные заседатели...
Он научился экономить минуты. Знал наизусть расписание электричек, места остановок служебных автобусов, приспособился ездить на чем придется, даже на подводах. И все равно времени не хватало. Дни исчезали, просачивались сквозь пальцы, терялись в бумагах, в пробах, в беготне.
Он понимал, что до срока не успеет. А дальше? Выход был один: не думать. Вертеться в колесе ежедневных дел. Вставать в пять. Без четверти шесть выходить из дому. В электричке читать сегодняшние газеты и брошюры. На промысле - листать паспорта скважин, наблюдать за взятием проб. Везти очередную партию в лабораторию. Забегать или звонить в прокуратуру. Вечеромкниги и центральные газеты, их приносят в конце дня.
Ложиться и думать о чем-нибудь постороннем - скажем, о футболе. И засыпать.
Впрочем, по совести, все не так мрачно. С хитрым промысловым делом он как будто освоился. Может, поэтому девушки, берущие пробы, считают его своим.
Вчера вечером Марутин, заведующий третьим промыслом, сказал: "Кидай свою бюрократию и иди ко мне оператором. Свежий воздух, простор. Оклад не ниже, и премии, и будущее. Станешь мастером, кончишь заочно". Сказано было в шутку, а запомнилось - пожалуй, возьмет.
Но дела шли плохо. Давно и как-то очень уж быстро кончилась главная его надежда: глубокие скважины.
Одну за другой он вычеркнул из списка скважины, пробуренные на новых площадях. Остались наименее перспективные.
Он просыпался ночью и лежал, мучительно тасуя в памяти номера скважин. Ему чудилось, что сеть, которую он забросил-частая, прочная сеть, порвалась, и та, проклятая, скважина, ушла, выскользнула, как рыба.
Он зажигал настольную лампу, брал до боли знакомые книги.
