В этом непомерно тяжелом городе, где даже мертвые обретают больший вес, чем где бы то ни было, мы видим, между прочим, как Марчия Дзольпан, скрытая под маской, направляется в наемной гондоле к кишащему крысами кладбищу Сан Микеле, чтобы посетить могилу Катарины Ланци. Она стоит там недвижно с пустыми руками, и глаза ее в прорезях маски сверкают огнем. Внезапно заметив слежку, она покрывается потом.
Оттавия закрывает веер и, с улыбкой наклонясь, берет мопса к себе на колени.
Рядом с ней сидит Пьеро Трапасси, который вот уже несколько месяцев является ее чичисбеем. Ему лет сорок. Помимо прекрасных зубов, выразительных глаз и остроумия он отличается чрезвычайной элегантностью, которую преподносит так, будто она ему ничего не стоит. Под псевдонимом «кавалер Луазо дё Сейак» он пишет для газет слегка скандальные галантные новеллы. Внешне общительный, он, однако же, тщательно остерегается сообщать что-либо о себе самом, поэтому нравы его, вероятно неортодоксальные, остаются совершенной тайной. Бывший театральный импресарио, двойной агент на службе у Венеции и Франции, он также вовлечен в довольно рискованные интриги с Австрией. По заданию Инквизиции он проник к Ланци как шпион, но не обнаружив ничего конкретного и будучи вхож в дом совершенно естественно заменил покойного чичисбея Оттавии.
Все более загораясь воодушевлением, присутствующие обсуждают комедии, концерты, моды, любовные интриги и вдруг на полуслове умолкают, едва лишь пыл их покажется подозрительным, ибо страшны коридоры, ведущие в тайные комнаты канцелярии дожа. Лакей приносит мальвазию и байколи[38]>1 на серебряном блюде. Не успел пролететь тихий ангел, как хор голубей спешит заполнить наступившую паузу отвратительными стонами. Оттавия обмахивается веером, лаская мопса. Ирония читается в ее взгляде, обращенном на Альвизе, который стоит перед окном спиной к компании, а косые лучи солнца меж тем зажигают радугами грани зеркал и жирандоли трюмо. Кто-то раздумывает, как бы умилостивить кредиторов. Кто-то задается вопросом, женится ли Альвизе снова. Кто-то спрашивает себя, был ли человек, замеченный выходящим из дверей при весьма специфических обстоятельствах, той самой личностью. Кто-то произносит что-то неожиданное. Стакан падает совершенно особым образом. Быть может, это и есть эффект неумолимого движения к катастрофе, признак износа веревки, которой суждено порваться. Как говорят, chi la tira la strappa[39]
