И все же я верю, дорогой, что существуют люди, которые занимаются этими вашими искусствами, не стыдясь, как вы, дурачок, но и не считая, как ваш папа, что искусство — это красивенький, раззолоченный карниз на небоскребе. Будем же тем, что мы есть, — культурными людьми, или темными невеждами, или тем и другим одновременно. До свидания!
Она исчезла, прежде чем он успел изречь что-нибудь глубокомысленное в стиле Айседоры и Майлза О Селливэна или в более напыщенной манере Т. Джефферсона Дибла.
С раздражением снова и снова возвращаясь в мыслях к Бетти Кларк, Уит тем не менее отлично провел время в загородном клубе, построенном на земле, где его дед когда-то сеял кукурузу.
Что знают эти люди там, в Париже? Что знает Айседора или Майлз О'Селливэн о той неистребимой привязанности к родным местам, благоухающим пшеничными полями, которая жила в его крови? Впервые с тех пор, как он уехал из Парижа, Уит почувствовал, что и он способен что-то свершить.
В этот вечер он танцевал с многими девушками.
Уитни редко и только издали видел Бетти Кларк. Не от этого ли в нем все сильнее росло желание во что бы то ни стало заставить ее поверить в него?
Было время, когда Уит каждое утро слышал бодрый, зычный, негодующий голос Т. Джефферсона, вопрошавший: «Ты собираешься вставать или нет? Эй, Уит! Если ты сейчас же не сойдешь к завтраку, ты вообще завтрака не получишь!»
Он даже слегка встревожился, когда на следующее утро, проснувшись в одиннадцать часов, не услышал великолепного, нестерпимо справедливого окрика Т. Джефферсона.
Уит тихонько вылез из постели и спустился вниз. В холле сидела мать.
(К сожалению, в этом серьезнейшем повествовании о том, как мужская половина Соединенных Штатов Америки начинает приобщаться к культуре и искусству, невозможно уделить должное внимание миссис Т. Джефферсон Дибл. Она была добрая и довольно красивая женщина, но ничего более мы о ней не знаем, если не считать того, что она была женой Т. Джефферсона и матерью Уитни.)
— Ах, Уит, родной мой! Как бы отец не стал сердиться! Он так долго ждал, пока ты встанешь. Но, знаешь, милый, я очень рада, — он понял, наконец, что ты, может быть, не меньше его имеешь отношение к искусству и всему такому. Да, кстати, отец хочет, чтобы ты пошел с ним в три часа на заседание Общества Содействия Развитию Финской Оперы. О, там будет, наверно, очень интересно. Заседание состоится в отеле «Торнли». Уит, родной мой, какое счастье, что ты приехал!
