Только в ноябре 1943 года, после тридцатимесячного (!) безмолвия, к отцу наконец прорвалось письмо от мамы. Из него отец узнал, что я уже несколько месяцев в составе бригады морских пехотинцев нахожусь на Северо-Западном фронте. Весточка из дома после столь мучительной безвестности заметно изменила настроение отца. В его письмах вновь появляются признаки бодрости и надежды: «Я горжусь тем, что нами воспитанный сын находится в рядах борющихся против гнусного звериного германского фашизма»... А в конце письма: «Горячо поздравляю с праздником 26-летия Великого Октября!».
Видимо, работая в гараже, отец действительно почувствовал себя несколько свободнее, если такое слово применимо к зекам. Письма от него стали приходить чаще. Он с нескрываемой гордостью пишет, что, работая слесарем, выполняет нормы на 201, 205, даже на 209%.
Отец был видным специалистом в области внешней торговли, свободно изъяснялся на пяти европейских языках. Неужели именно эти знания имел он в виду, когда сообщал в своем очередном письме: «...мой старый, большой опыт и знания позволяют мне быть полезным работником. Я это чувствую и сознаю, это меня еще больше бодрит и морально поддерживает. Я состою в рядах двухсотников и горжусь этим...»?
А неумолимое время уже заканчивает свой трагический отсчет. Отцу остается жить всего три месяца. Но надежды все же не покидают его: «...мы еще снова увидимся и будем жить одной семьей, дружной, крепкой, как и прежде...».
Последнее письмо было написано отцом 1 февраля 1944 года. «До окончания войны я не жду никаких изменений в моем положении. Но так как я уверен, что победоносный конец будет в ближайшее время, то 1944 год может принести много существенных изменений в моем положении».
Изменения действительно произошли. И весьма существенные: 7 марта 1944 года отец умер в Магадане. Недавно ему исполнилось 48... Всего 48...
Много лет спустя, 22 мая 1957 года, Верховный суд СССР принял решение об отмене постановления Особого Совещания при народном комиссаре внутренних дел СССР от 23 августа 1938 года в отношении Рафалова Михаила Арнольдовича, 1895 года рождения, «за отсутствием состава преступления». Но отца уже не было в живых, и мы с мамой даже не знали, где его могила.
После реабилитации отца я получил в Тимирязевском ЗАГСе г. Москвы свидетельство о его смерти. В нем говорится: «Умер седьмого марта 1944 года. Причина смерти — паралич сердца... Место смерти — город Москва». На мой недоуменный вопрос сотрудница ЗАГСА голосом, не терпящим возражений, сказала: «Гражданин (тогда еще не придумали нынешнего «звания» — мужчина), мы знаем, что пишем».
