Она почувствовала, как ее глупое сердце затрепетало при виде смеси гнева и растерянности на его лице.
— Я ухожу.
— Что? Но почему?
Неужели он так в себе уверен, что даже не думает, что она могла узнать правду? Почувствовав, как глаза заволокла пелена слез, Эйвери поспешно задрала голову к потолку, чтобы не позволить им скатиться по щекам.
— А я-то думала, такой проницательный человек, как ты, мог бы и сам догадаться.
Я не знаю, о чем ты.
— Скажи мне, Маркус, зачем ты на самом деле приехал в Лондон?
— Но ты же с самого начала это знала: чтобы убедить тебя продать коллекцию твоего отца. Я не понимаю… мне казалось, ты рада своему решению, или ты передумала и больше не хочешь расставаться с картинами?
— А для тебя это имеет хоть какое-то значение?
— Конечно, имеет, я хочу, чтобы ты была счастлива.
Маркус потянулся, чтобы взять ее за руку, но Эйвери отпрянула:
— Не трогай меня.
Маркус дернулся так, словно она его ударила по лицу.
— В чем дело, Эйвери? Из-за чего ты так расстроилась?
Она глубоко вздохнула, решившись идти до конца. А ведь так легко было бы прижаться к нему и сказать, что она просто перенервничала. Но она не отступится, пока не узнает всей правды.
— Помнишь, как я ходила на открытие галереи в Лондоне и рано вернулась домой?
— Конечно, помню, ты тогда пришла очень расстроенной.
— А ты не задумывался почему?
— Разумеется, задумывался, но решил, это твое дело, и если ты захочешь, сама мне обо всем расскажешь.
И Эйвери вдруг поняла, что именно так ей и нужно было поступить, ведь тогда Маркус мог бы сам ей во всем признаться, и ей бы теперь не пришлось клещами вытаскивать из него правду.
— Я тогда столкнулась с нашим общим знакомым, Питером Камероном.
— Он мне не знакомый, — скривился Маркус.
— Но он на удивление много о тебе знает, особенно для того, кто тебе даже не приходится знакомым. И он решил, что должен кое-что мне рассказать.
— Да ну? И что же? — Маркус засунул руки в карманы и слегка покачался на пятках, всем своим видом показывая — чтобы там Питер ей ни наговорил, ему от этого ни горячо ни холодно.
— Всякого разного о тебе и о твоем прошлом. О твоих родителях.
— Так он сказал, что моя мать-наркоманка умерла в тюрьме из-за моего никчемного отца-наркоторговца? Но я был тогда совсем маленьким, ко мне эта история не имеет никакого отношения.
— Я знаю! Можешь даже считать, что он сделал тебе одолжение, ведь только после его слов я поняла, почему ты готов идти вперед, несмотря ни на что, и всегда хочешь быть лучшим.
